Анафора. Владислав Творожный

их лающий хрип я не могу. Посмотрев вверх замечаю люк, по кирпичным выступам я карабкаюсь туда. Лишь открыв люк, меня хватают чьи-то руки и тащат вперед. Открыв глаза, я стою в середине башни на самой вершине, вокруг меня люди, большинство из них действительно больны, у кого-то на лице слезы, у кого-то радость, а у кого-то неимоверная злость…

      – Вы собираетесь меня убить? – спрашиваю я у них.

      В ответ молчание, сменяющееся смехом. Этот смех так давит по ушам, что мне хочется умереть сейчас же. Через какое-то время смех затихает и люди молча прыгают с башни, я пытаюсь им приказать: «остановитесь, не делайте этого», однако они меня не слушают. В порыве злости я пытаюсь схватить кого-то за плечо и ухватившись ощущаю, что чья-то рука уже находится на моем плече, оборачиваясь я натыкаюсь на торчащий меч, который когда-то заполучил мой отец.

      Старик держащий меч, толкает меня с башни и проговаривает:

      – Ты и так мертв, тебя уже не спасти!

      И вот я лечу вниз со всеми простолюдинами…

      Стоит заметить, что сколько раз я бы не падал, во время полета меня озаряет нежное и теплое чувство, как будто я заново влюбился, порой мне хочется увидеть Агату и услышать от нее слова: «ты ни в чем не виноват», но я просто падаю и просыпаюсь среди ночи. Остальное время мне не получается заснуть, я хожу из угла в угол, смотрю в окно, ложусь обратно в кровать и в бессоннице дожидаюсь рассвета.

      – Мрак… – заключил Льюф. – Может дело в этом мече?

      – Сомневаюсь, этому мечу лет столько же, сколько и мне…

      – Тогда может быть дело в людях, ты считаешь, что плохой монарх?

      – Естественно нет! – удивился Герман. – Я же говорю, в этом сне нет смысла, он просто снится мне не в зависимости от того, что я делаю или чувствую, ни меч, ни люди, ни даже башня тут совершенно не причем.

      – Так может тогда ты мне его покажешь, этот самый меч?

      – Запросто, я его от близких не скрываю, однако попрошу тебя не рассказывать об этом мече никому. Хорошо?

      – Конечно, я и не собирался! – заверил Льюф.

      – Что-ж, – задумался Герман, – тогда после завтрака вернемся домой, я покажу тебе оружейную комнату, там много всего интересного…

      Допив свое вино, Герман приказал слуге подойти и принести счет, когда же счет был получен, он незамедлительно положил сумму в три раза больше положенной и заявил Льфу, что теперь мы уходим. Льюф послушно встал, вытер рот салфеткой, вымыл руки и побрел вслед за Германом.

      Войдя в свой дом и пройдя мимо столовой, Герман и Льюф заметили Дитлинга и Изака играющими за столом. Конечно Герман не любил вести разговоров при Изаке, но и не хотел его таким способом унижать, поэтому публично задал Дитлингу вопрос.

      – Дитлинг, ты не хотел бы подняться с нами на третий этаж?

      – А зачем? – монотонно спросил Дитлинг.

      – Нуу, – смутился Герман, – я хотел бы показать тебе свой арсенал…

      – Ой не, у меня нет никакого желания! – ответил Дитлинг.

      – Что-ж, хорошо… – расстроившись проговорил Герман.

      Изак