Анафора. Владислав Творожный

да, меч это всего лишь мистическая легенда, цели были совершенно другие.

      – Кошмар, – встревожился Льюф, – мне кажется в этом не ничего смешного, а ты так спокойно об этом говоришь…

      – Потому, что это уже было и прошло, нет уже смысла об этом горевать. Или ты наивно полагаешь, что это была единственная война на нашем веку?

      – Даже и понятия не имею.

      – Вот в этом все и дело! – вскрикнул Герман. – Ладно, идем с Дитлингом хоть поговорим, может чаю выпьем.

      Герман закрыл окно и вышел из пыльной комнаты. Ключ он вновь отнес к себе в спальню. Льюф же подождал пока Герман вернется, а после уже вместе с ним пошел спускаться на первый этаж.

      Дитлинг и Изак о чем-то резво разговаривали, хохотали и валялись от смеха, однако, когда Герман и Льюф направились в сторону столовой, с их лиц спала улыбка. Изак молча встал и направился на улицу.

      – Веселишься? – спросил Герман.

      – Ну да, не грустить же мне! – утвердил Дитлинг.

      – Тогда налей нам чаю, а и ватрушки, да, подай еще ватрушки. – потребовал Герман.

      Дитлинг чувствовал некую натянутость, но решил не подавать вида, Льюф и Герман сели за столом и принялись ждать.

      – Да как скажете! – проговорил Дитлинг.

      Дитлинг прогрел чайник, заварил чаю и принес ватрушки.

      Чай он сделал не только Герману и Льюфу, но еще и себе.

      – Ну-с, чего ты полезного сделал за этот день? – спросил Герман.

      – Абсолютно ничего! – прокричал Дитлинг. – И вы знаете, мне совершенно не стыдно.

      – А должно быть! – возмутился Герман.

      – Вправе ты мог бы не кричать, мы тебя и так прекрасно слышим. – подтвердил Льюф. – К слову мне, однако, не понятно, разве Изак смешнее или умнее нас? Почему ты не пошел с нами?

      – Потому, что не захотел, – ответил Дитлинг, – к чему эти вопросы?

      – Ах, Дитлинг! – удивленно проговорил Герман. – Разве тебе не ясно, что Изак тебе не друг по разуму? Ты представитель высшего сословия, он же обычный горожанин, общаясь с нами ты учишься и развиваешь свои манеры, которые, я подчеркну, у тебя развиты не в лучшем виде!

      Дитлинг же с ухмылкой слушал нравоучения отца. Когда же ему стало скучно, он взял блюдце, налил туда горячий чай и принялся сладко сербать. На лице Германа и Льюфа проявилось еще большее негодование.

      – саыаыыаа, фииифффффоссс, – громко сербал Дитлинг, – ооо, хороший чай, натощак идет отлично!

      – Он над нами насмехается. – заключил Льюф.

      – Дитлинг, тебе то самому не стыдно? – возмутился Герман. – Ладно ты до сих пор пьешь из блюдца при том, что по всем современным канонам надо переливать из кружки в кружку, а вообще бы замечательно пить чай горячим. Но так ты еще и чавкаешь при всех, где твоя культура?!

      Дитлинг отхлебнул еще чаю и невозмутимо сказал:

      – А все потому, папаня, что я человек свободный и в каких-либо правилах не нуждаюсь. Вам не нравится то, как я чавкаю? Ну так в чем проблема, просто не слушайте!

      – Это возмутительно. – запротестовал