Христианство и современная мысль. Генри Беллоуз

любого рода.

      Давайте теперь вернемся немного назад и попытаемся более полно понять, что представлял собой старый римский гений в своем способе правления. Они правили законами. Вы все слышали о римском праве, о римской юриспруденции. На протяжении столетий говорилось, что это были люди, которые лучше, чем кто-либо другой, понимали искусство создания законов, – очень точных, полных предвидения, ничего не забывающих или мало что забывающих и дававших в самых точных выражениях решения, которые должны были быть выполнены во всех возможных случаях, по крайней мере во всех случаях, с которыми им приходилось иметь дело. Говорят также, всегда говорили, что их законы были суровыми; но они принимали их, хотя и суровыми: «dura lex, sed lex». И, конечно, было что-то благородное и хорошее в этом уважении к закону, каким бы он ни был: было что-то справедливое, действительно в интересах народов, в этой любви к закону. Но в то время эта любовь к закону сопровождалась тем фактом, что закон был чрезвычайно суровым во многих случаях. Однако эта жесткость соответствовала общему темпераменту нации того времени: римляне были жесткими.

      У меня нет времени останавливаться, чтобы показать вам, насколько они отличались от греков; но вы помните, что когда греки собирались на один из своих больших ежегодных праздников, они слушали музыку, они слушали поэзию, они слушали труды историков; или они видели, как люди бегают наперегонки или участвуют в одном из тех состязаний, которые не были жестокими, которые были лишь демонстрацией силы, ловкости или тренировки. Это было удовольствием греков на их ежегодном празднике. Что делали римляне? Вы все знаете. У них были огромные амфитеатры, где они собирались, чтобы посмотреть, как люди убивают друг друга. Их удовольствием было видеть, как люди умирают, видеть, как люди страдают, видеть, как люди калечатся и тонут в своей крови: это было их любимым развлечением. И амбициозные люди в те дни обеспечивали себе голоса, привозя в Рим львов, гиен и тигров в больших количествах и давая людям развлечение, наблюдая, как эти животные убивают людей, пожирают живых мужчин, женщин и детей, живых христиан, часто. Это было наказание в моде в то время: христианских мужчин, женщин и детей убивали, пожирали, калечили на глазах у людей и для их удовольствия. В своей жестокости они имели вкус к формальному, точному исполнению своего закона, каким бы он ни был. Христианство пришло и смело их отвратительные удовольствия, – эту жестокость, которая была противна всякому человеческому чувству; но привычка к своего рода жестокости в применении наказаний закона осталась в Риме больше, чем в каком-либо другом месте. И это было связано с другим чувством иной природы, но которое очень хорошо с ним связано. Я имею в виду римскую любовь к буквальному во всем. Они не любили понимать ничего столь метафоричного, как поэзия: они любили понимать все буквально; и именно вследствие этой особенности римского ума они могли навязывать свой закон. Даже если результат того, что требовал закон, был абсурдным, они утверждали, ради