Чем Черт не шутит. Елена Романова

в морозном воздухе – лед под ногами потеплел и засиял подрагивающим и словно дышащим светом, казалось, там, под выстывшим зеркалом, заточено облако, огромное, больное, чахлое.

      Над головой висела тяжелая непроглядная чернота земли, в нескольких редких местах сверху вниз тянулись тонкие темные колонны с льдистыми проседями, сужавшиеся к центру, как кости. На западе внутри огромного котлована, похожего одновременно и на противень, и на кратер, заунывно кружились, точно заключенные на прогулке, неисчислимые души грешников, вновь обретшие плоть. Их тела были синими, как и здешний свет, а ноги рождали пепел, что поднимался вверх, словно обратный снег, всасываемый обледенелым земляным сводом.

      Змеи-палачи окружили призрачную толпу, будто черное ожерелье бледную шею. Рае, глядя на них, вспомнил конвой, который видел однажды: охранники с автоматами в форме цвета травы и заключенные в блеклых, цвета пепла, одеждах; первых было намного меньше, чем вторых. Радан подумал тогда, почему большинство не нападет вместе, почему слушается? Ведь терять уже нечего. И сейчас Рае не понимал: почему весь Ад разом не хлынет из котлована, по головам и спинам друг друга, он уже видел волну, которая поднялась, затаптывая и Демона, и Черта, и самого Рае, и всю Пустошь. Почему они бездействуют?

      Как ответ на его вопрос, палачи пришли в движение. То тут, то там в нераскаянном бледном море вспыхнули несколько человеческих факелов. Стаи черных птиц – сияющих чудищ, огромных, голодных, начали рвать оставшихся. Куски гнилого мяса разлетались и вспыхивали в воздухе. Жуткая вонь и крики заполнили котлован. Рае сглотнул и задержал дыхание, иначе его вывернуло бы наизнанку.

      Послушник отвернулся, ища глазами Черта, точно луну в непроглядной черноте ночи. Гиркаст был одет в такую же белоснежную рясу, как тогда – в Лесу Мертвых, когда они первый раз встретились, но сейчас к ней прилагался еще и свитер, невозможно человеческий, из колючей шерсти, с выпуклыми узорами, странно домашний, – Черт прятал в нем руки, как если бы они мерзли. Неужели все только сон? Маленькие рога, как морские раковины, выступали у него над висками, придавая неземному лицу трогательный детский вид. Рае почувствовал себя старше его и тут же устыдился этой покровительственной мысли.

      Гиркаст пристроил к губам самокрутку, подумал немного – белая сигаретка так и торчала у него изо рта – потом достал спички и прикурил. Руки у него подрагивали от холода, но взмах, которым он потушил огонек, был похож на жест дирижера – резкий, церемониальный, невесомый.

      – Таков Ад, пока не село солнце. Везде бывает зима, как видите. На закате здесь, я бы сказал… – Черт с мгновение подумал, – ослепительно, – и, сняв с языка коричневое пятнышко табака, глубоко затянулся. – Они радуются огню. Недолго. Не стану вам докучать россказнями, хоть у нас тут как будто экскурсия, уверен, вы и сами все быстро поймете. Ад сегодня чрезвычайно просто устроен, даже – примитивно.

      Рае не мог пошевелиться, что-то не давало ему покоя, что-то еще более непонятное и тревожащее, чем