Чем Черт не шутит. Елена Романова

получишь у меня, понял?

      И тут до Рае дошло: Гунжик – наставник Тжума, отсюда его чрезмерное послушание и учебное рвение.

      Колдун сел на единственный стул на крыше, больше похожий на театральную декорацию, так высока была его спинка, сложил руки на коленях – большие пальцы его вращались, словно механизм, сматывавший невидимую нитку. Он взглянул на свои пустые, как у Мадгара, часы и обвел глазами аудиторию, улыбнувшись всем сразу. Над головой у него вился коршун, пока не уселся на спинку стула – через мгновение птица развоплотилась в Черта.

      – Дела были.

      – Ничего.

      Черт выглядел намного лучше, чем тогда, в Аду, сейчас он был даже как будто весел. Кожа его сияла, глаза горели, волосы были собраны в неплотную косу, на щеках подрагивал едва различимый, точно зимний рассвет, румянец. Гиркаст щелкнул пальцами и упал в подхватившее его кресло, протертое на подлокотниках и истрепанное внизу – длинные нитки торчали повсюду, как короткие корешки.

      – Пожалуй, начнем, – начал колдун. – Знания людей о мире ничтожны. До сих пор они не представляют, что у них здесь, – Гунжик показал на свою голову, – или здесь, – рука с оттопыренным указательным пальцем уткнулась в грудь. – Они могут только гадать, как мы гадаем на воде или крови о том, как все устроено, а главное, для чего. Мы знаем чуть больше, но, спешу вас огорчить, ненамного.

      – А зачем мы здесь сидим тогда, штаны протираем? – прошептал Панир, и тут же получил в лоб от Тжума.

      – Ой!

      – Я тебя сейчас придушу!

      – Мы не сможем расшифровать Высший замысел, как бы того не желали, – продолжал Гунжик.

      Черт вытянулся удобнее, съехав по спинке кресла и скрестив лодыжки – пятки его сверкали фарфоровой белизной.

      – Он всегда будет ускользать от нас, всегда усложняться, менять свое обличие, как хамелеон, как Добро и Зло. Однако стоит отметить, что интерес вовсе не в истине, но в поиске ее. Оглянитесь вокруг, что вы видите?

      Все принялись оглядываться. Даже Гиркаст посмотрел на купол Колпака, провожая глазами медленно сползавшие по нему капли.

      Рае первым сказал:

      – Клетку, – и получил в награду внимательный взгляд от Черта.

      – Хорошо, какие еще есть версии?

      – Дождь.

      – Вышивку на подоле.

      – Вас, учитель.

      – А ты что скажешь? – Гунжик спросил у Тримула, который сидел неподвижно, вздувшиеся жилы у него на шее угрожали лопнуть от напряжения. Послушник смотрел в одну точку, находившуюся где-то невысоко.

      – Я вижу, как бьется вена у него на лбу, – объявил Тримул сухим скрежещущим голосом.

      Сикха, на которого тот смотрел, отсел от послушника от греха подальше.

      – Мда, – прошептал Панир и громче добавил. – Я вижу, что моя рука оцарапана, но не могу вспомнить, когда это я поранился?

      – А я вижу один вороний помет повсюду, – выкрикнул Тагдим.

      Ситра ткнул его в плечо и рассмеялся.

      – Хорошо. Нас много, и восприятие каждого из нас заставляет весь этот мир,