Гимназисты. Истории о мальчиках XIX века. Аркадий Аверченко

ответа Тёма опять едет под скамью. Он снова появляется и с ожесточённым отчаянием смотрит украдкой на Вахнова. Вахнов, положив локоть на скамью, прижимает ладонью рот, чтобы не прыснуть, и не смотрит на Тёму. Тёма срывает сердце незаметным пинком Вахнову в плечо, но учитель увидел это и обиделся.

      – Карташёву единицу за поведение.

      Лысая, как колено, голова учителя наклоняется и ищет фамилию Карташёва. Тёма, пока учитель не видит, ещё раз срывает свой гнев и теребит Вахнова за волосы.

      – Карташёв, где подлежащее?

      Тёма мгновенно бросает Вахнова и ищет глазами подлежащее.

      Яковлев, отвалившись вполуоборот с передней скамьи, смотрит на Тёму. «Подскажи!» – молят глаза Тёмы.

      – У попугая, – шепчет Яковлев, и ноздри его раздуваются от предстоящего наслаждения.

      – У попугая, – подхватывает радостно Тёма.

      Общий хохот.

      – Дурак, ты сам попугай… С этих пор Карташёв не Карташёв, а попугай. Герберг не Герберг, а шест. Попугай на шесте – Карташёв на Герберге.

      Класс хохочет. Яковлев стонет от восторга.

      Толстая, громадная фигура учителя начинает слегка колыхаться. Добродушные маленькие серые глаза прищуриваются, и некоторое время старческое «хе-хе-хе» несётся по классу.

      Но вдруг лицо учителя опять делается серьёзным, класс стихает, и тот же монотонный голос нараспев продолжает:

      – В классе – где подлежащее?

      Гробовое молчание.

      – Дурачьё, – добродушно, нараспев говорит учитель. – Все попугаи и шесты. Сидят попугаи на шестах.

      Между тем Тёма не спускает глаз с Яковлева.

      – Разве он смеет подсказывать глупости? – не то советуется, не то протестует Тёма, обращаясь к Вахнову.

      Как только раздаётся звонок, он бросается к Яковлеву:

      – Ты смеешь глупости подсказывать?!

      – А тебе вольно повторять, – пренебрежительно фыркает Яковлев.

      – Так вот же тебе! – говорит Тёма и со всего размаха бьёт его кулаком по лицу. – Теперь подсказывай!

      Яковлев первое мгновенье растерянно смотрит и затем порывисто, не удостаивая никого взглядом, быстро уходит из класса. Немного погодя появляется в дверях бритое, широкое лицо инспектора, а за ним весь в слезах Яковлев.

      – Карташёв, подите сюда! – сухо и резко раздаётся в классе.

      Тёма поднимается, идёт и испуганно смотрит в выпученные голубые глаза инспектора.

      – Вы ударили Яковлева?

      – Он…

      – Я вас спрашиваю: ударили вы Яковлева?

      И голос инспектора переходит в сухой треск.

      – Ударил, – тихо отвечает Тёма.

      – Завтра на два часа без обеда.

      Инспектор уходит. Тёма, воспрянувший от милостивого наказания, победоносно обращается к Яковлеву и говорит:

      – Ябеда!

      – А по-твоему, ты будешь по морде бить, а тебе ручки за это целовать? – грызя ногти и впиваясь своими маленькими глазами в Тёму, ядовито-спокойно спросил Корнев.

      Вошёл новый учитель – немецкого языка, Борис Борисович Кноп. Это была маленькая, тщедушная