Наши за границей. Где апельсины зреют. Николай Лейкин

с сыром. Может быть, бутерброды можно, – сказала жена. – И мне что-то есть хочется.

      – А бутерброды можно без телеграммы? – снова обратился Николай Иванович к кельнеру.

      – Бутерброд мит кезе и мит флейш[45], – прибавила жена.

      – О, ja, Madame.

      Кельнер побежал и явился с бутербродами.

      – Ну слава Богу! – воскликнул Николай Иванович и принялся есть. – To есть скажи у нас в рынке кому угодно, что есть в Неметчине такой город, где приезжающим на станции обедать и ужинать только по телеграммам дают, – решительно никто не поверит, – рассуждал он, разводя от удивления руками.

      VIII

      Поезд, которого ожидали Николай Иванович и Глафира Семеновна, чтобы ехать в Берлин, должен был прийти в Кенигсберг в час ночи. Лишь только часовая стрелка на часах в буфете показала половину первого, как уже супруги встрепенулись и стали собираться выходить на платформу.

      – Скорей, Глаша, скорей, а то как бы не опоздать. Черт их знает, какие у них тут порядки! Может быть, и раньше поезд придет. А уж на платформе будем стоять, так не опоздаем, – торопил Николай Иванович жену. – Как подойдет поезд, так и вскочим. Ну, живо!

      – Пойдем, пойдем, – отвечала жена, выходя из-за стола. – Да вот еще что: захвати ты с собой несколько бутербродов в запас в вагон, благо их здесь без телеграмм дают, а то, может быть, на других станциях и бутербродов без телеграмм не дадут, так что завтра утром ни позавтракать, ни пообедать будет нечем.

      – И то дело, и то дело…

      Захвачен был целый пакет бутербродов, и супруги вышли на платформу. На платформе никого еще из публики не было. Бродила железнодорожная прислуга и покуривали сигары и трубки.

      – Надо поспрашивать их, а то как бы не ошибиться, – сказала Глафира Семеновна и, обратясь к сторожу, спросила: – Ин Берлин? Ви филь ур?

      – Noch eine halbe Stunde[46], – отвечал тот.

      – Что он говорит? – задал вопрос Николай Иванович.

      – Да Бог его знает что… Что-то непонятное.

      – Так ты переспроси.

      – Ин Берлин? Эйн ур?

      – Ja, ja, Madame, um eins…

      – В час, верно.

      Таким же манером был спрошен второй сторож, третий, четвертый и пятый. Ответы были одинаковые. Каждому сторожу Николай Иванович совал в руку по десятипфенниговой монете, говоря: «немензи и тринкензи». Сторожа благодарили словом «данке» и удивленно смотрели на щедрых русских.

      – Теперь уж верно. Все в один голос говорят, что в час, – проговорил Николай Иванович, тяжело вздохнув.

      Ровно в час к платформе подошел поезд и выпустил пассажиров. Супруги ринулись к вагонам и вскочили в первое попавшееся купе. Там уже сидели два немца – один тощий, другой толстый.

      – Хер… Бите… – обратился к ним Николай Иванович. – Вас ист дас?[47] Берлин?

      – О, ja… Man kann auch nach Berlin fahren[48], – дал ответ толстяк.

      – Берлин? Слава тебе Господи!

      Заглянул в вагон кондуктор и спросил билеты. Посмотрев на билеты супругов, он сказал:

      – In Dirschau müssen Sie umsteigen

45

Бутерброд с сыром и с мясом.

46

Еще полчаса.

47

Что это?

48

О, да… Можно поехать и в Берлин.