Тесты на интеллект. Елизавета Александровна Реманская

нравится: в пропасть скатываемся, а делать что – не знаем. По-твоему, лучше ничего не делать?

      –  Да. Пусть как есть, сам потихоньку выкарабкается.

      –  Нет, ничего мне не говори,– Ада уже с трудом удерживалась в рамках,– а то мне хочется в тебя чем-нибудь запустить.

      –  Лучше бы ты запустила, чем вот так вот со спокойным лицом меня доставать.

      –  Ладно, хорошо. Давай так: я ничего не буду предпринимать, Анатоль. Никаких экстернатов, ничего. Но! Я умываю руки, а вся ответственность за Андрюшку будет лежать на тебе. Я думаю, тебе трудно будет объяснить потом, почему все вышло так.

      Анатолий изменился в лице и долго молчал. Потом, видимо взяв себя в руки, спокойно ответил:

      –  Хорошо, Дада. Хочешь экстернат – пусть. Делай, что хочешь, я согласен. Считай, что ты со мной посоветовалась, ты ведь этого хотела? Не понимаю, зачем тебе со мной советоваться, ты ведь все равно сделаешь, как ты хочешь и как решишь.

      – Отнюдь. Я всегда с тобой советуюсь и прислушиваюсь. Ты только почему-то сразу начинаешь сердиться. Ну не злись, баранчик, я же хочу как лучше.

      На этом, собственно, все и закончилось. То есть, началось, разумеется. Ада хорошо осознавала свою ответственность, поэтому с первого дня их экстерната туго закрутила гайки: каждый день в восемь утра они садились за стол и свято выполняли назначенное ею расписание – два часа математики, физика, и два часа гуманитарного спецкурса, который включал в себя по очереди все остальные предметы. К двенадцати Ада, дробно стуча копытами, и часто не успев поесть, убегала на работу, Андрюшка заканчивал без нее. Она еще задавала ему домашнее задание.

      Особенно мучила ее Андрюшкина музыкальная школа. Четыре раза в неделю приходилось ездить туда на занятия, и каждый день, кроме этого по часу заниматься дома. Забросить ее теперь было поздно – заниматься уже невмоготу. Каждый день Ада с боем усаживала Андрюшку за фортепиано, и сама садилась рядом. Когда-то она тоже стала жертвой музыкального образования и сейчас в меру сил своих пыталась помочь ему одолеть музыкальную премудрость. Самое ужасное в этой ситуации было то, что у Андрюшки обнаружились явные и недюжинные способности к музыке. Кроме абсолютного слуха у него была еще прекрасная манера извлекать звуки, та, которая дается Богом. К тому же, ему явно очень повезло с педагогом – Лариса Алексеевна обладала педагогическим талантом, и именно благодаря ей Андрюшка еще учился музыке.

      Она всегда давала себе слово не делать своего ребенка жертвой музыкального образования. Но когда мальчик подрос, Ада с огромным удивлением поняла, что именно это ей хочется сделать сейчас больше всего на свете. Анатолий был против. Он считал, что мальчика надо отдать в спортивную секцию. Ада доказывала ему, что спорт никуда не уйдет, а вот музыкой надо с раннего детства заниматься. Эти бурные обсуждения длились очень долго и закончились, в общем, предсказуемо: Андрюшка пошел учиться музыке. Когда их прослушивали, педагог по классу скрипки очень звала их к себе, Ада хотела отдать его в класс классической гитары, а сам шестилетний Андрюшка очень твердо заявил: «То-олько фортепиано». Ада уступила. Поначалу ни о каких