Тесты на интеллект. Елизавета Александровна Реманская

и теперь уж выпила все, что оставалось в стаканчике. Выдохнула, помотала головой:

      – Ненавижу водку! – укусила, зажевывая, бутерброд – и философским тоном добавила – почему-то у нас всегда интересно получается, как в анекдоте: хотим вина и фруктов, а получается водка и огурец.– Потом поднялась и тут же как-то виновато отметила вслух – что-то от этой вашей горючей смеси я стала пьяна, на ногах не стою. Там сколько было-то?

      – Немного, граммов сто пятьдесят.– Владимир Вацлавович начал неудержимо краснеть,– я понимаю вашу иронию, Ада Андреевна: так с дамами не поступают, я имею в виду, не поят водкой в паршивых буфетах. Я очень хотел бы пригласить вас в приличное место и предложить те самые вино и фрукты, но сейчас, поверьте, вам нужнее именно водка. И это очень хорошо, что вы чувствуете себя пьяной: зато забудете о стрессе. Возьмите меня под руку и ни о чем не думайте, Ада Андреевна, я вас поведу.

      Только тут до Ады, наконец, дошло, что ее опекают и за ней ухаживают. А она, незаметно для себя, играет роль ведомого в этой связке. Это открытие было для нее потрясающей новостью: она уже давно забыла о том, что ее можно опекать, что от нее не требуется принимать решений, отвечать за свои поступки, думать, куда идти и что делать. Это новое ощущение было для нее настолько непривычным, что она сразу не могла бы сказать, нравится ей такое распределение ролей или нет. Особенно забавным было то, что ее ведущим стал этот милый, краснеющий от малейшей неловкости мальчик. Хотя, наверное, никакой не мальчик, молодой мужчина, это будет вернее. Что ж, может быть, стоит попробовать побыть женщиной? Наверное, это приятно. «Возьмите меня под руку и ни о чем не думайте». Каково?! И это он ей-то, первостатейному першерону, каковым она себя уже давно и прочно ощущала! А что, это вовсе не так глупо, в самом деле! Определенно, надо попробовать. Хотя как-то страшновато: а вдруг ей это понравится? Как потом отвыкать? И тут же Ада с острым раскаянием подумала, что ведет себя бестактно. Мало того, что он вынужден с ней возиться, утешать и ухаживать, так она еще и фактически упрекнула его в том, что делает он это недостаточно изящно. Господи, как это так вышло неловко! Бедный мальчик вынужден опекать старую дурищу, а ему еще и гадости говорят! И ведь он-то совсем не рвался это делать, это общественное поручение, его коллеги откомандировали. Она взяла его под руку и, норовя заглянуть в глаза, с раскаянием сказала:

      – Владимир Вацлавович! Пожалуйста, простите меня за бестактность! Я вовсе не хотела ничего такого сказать, чтобы вас как-то обидеть. Мне даже в голову не приходило, что меня можно рассматривать именно как даму, которую необходимо ублажать. Мы же с вами коллеги в форс-мажоре! Поэтому мы в одинаковом положении.

      – Вот уж нет. С мужиков всегда спрос больше, поэтому мы должны нести за вас ответственность. И потом мне ужасно приятно о вас заботиться…– он в нерешительности замолчал, после, поколебавшись, закончил – может быть, вы согласитесь сходить куда-нибудь со мной, мы отметим наше чудесное спасение?

      Ада растерялась. Это уже было приглашение по всем правилам, и ерничать было неуместно.