Тесты на интеллект. Елизавета Александровна Реманская

сделать не в состоянии, а это означало, что сделать что-то должна она, Ада. Долго и безуспешно она продумывала, чем может заняться, чтобы заработать денег. Деньги на какое-то время стали жизненной доминантой именно в силу их отсутствия. Андрюшке было два года, на руках – старая мама, а у Ады часто не было денег даже на то, чтобы толком их накормить. Неизвестно на что бы она решилась, в конце концов, если бы не спасительный звонок давней ее коллеги, с которой у нее были очень теплые отношения. Собственно, с этого звонка и началось относительное благоденствие ее семьи, потому что коллега предложила работу в коммерческом вузе, где по тем временам платили несообразно большую зарплату. Ее зарплата тогда и стала основным источником существования . На полуразвалившемся конверсионном заводе Анатолию платили меньше половины ее заработка, и это страшно травмировало его. Но ему не приходило в голову поменять место работы.

      Ада очень быстро оценила, какой чудовищной эксплуатации подвергается и как бесчеловечно обходится со свои здоровьем, читая по двенадцать часов в день лекции в огромных аудиториях, но делать было нечего: выбора им не оставили. Вот так вышло, что Ада работала почти круглосуточно, ездила в командировки по всей их огромной области, и без конца до одури читала лекции, вела семинары, принимала экзамены в различных филиалах и представительствах всех и всяческих вузов, которые покупали ее услуги. Фуфа ругательски ругала ее постоянно за то, что себя не бережет, продается за копейки и проч. и проч. Сама же Фуфа, впрочем, занималась точно тем же самым, только с поправкой на московские цены и масштабы.

      Все ее коллеги работали в том же режиме. На кафедре народ тоже был замотан до предела, встречались редко, большей частью только на заседании кафедры и разбегались опять на все четыре стороны.

      Человек не знакомый с вузом, конечно, премного бы изумлялся, наблюдая их повседневную жизнь. Она напоминала бесконечный спектакль в одних и тех же декорациях, но в разных жанрах. Каждый день и даже час разыгрывалось какое-то новое действо – трагедии, комедии, драмы, мистерии – все присутствовало в изобилии. Но чаще всего случались трагикомедии. И этот перфоманс шел в режиме «нон стоп». Этакое броуновское движение людей, событий, судеб. По очереди занимали компьютеры, принимали хвостистов, ссорились, проводили обсуждения диссертаций – одним словом, работали. Кроме собственно кафедры, где все толклись на пятачке, у них была рядом небольшая комнатенка. И так-то тесная, она была еще и перегорожена на две части – в большей стояло четыре стола, в меньшей – диванчик, столик, шкафчик с микроволновкой и чайником, и стулья. Это был такой трансформер: в мирное время именно тут бесконечно пили чай и втихушку покуривали, а когда начинался самый нерест с дипломами, тут усаживали дипломников и устраивали предзащиты, тряся несчастных студентов, как спелые груши.

      Ада, зарядившая с первой пары работать, зашла в свой первый перерыв именно сюда хлебнуть чаю. Здесь, как всегда,