Эгоист. Дарья Белова

номер в порядке, – передает маршал, пока я сажусь на пассажирское сиденье и перевожу дыхание.

      Все длилось около двадцати секунд, а по моим ощущениям минут пять. Вечность будто бы.

      Совсем не помню, что сделал с рулем. Нет воспоминаний, что я вынимал его. Перевожу взгляд на свой болид. Совсем новый. Был.

      «Ты пробьешь своей башкой ограждение».

      Что ж, моя злая Эльза, твои слова оказались пророческими.

      Когда машина безопасности увозит меня с трека, в окне вижу, как убирают обломки моей машины. Задняя часть полностью оторвана.

      По разговорам понимаю, что после того, как я спасся, загорелись батареи и тушили пожар второй партией огнетушителей.

      – Майк, ты можешь шевелиться? Говорить? Опиши, что чувствуешь? – не отстает маршал, он же оказывает первую необходимую помощь.

      – Со мной все в порядке. И разговаривай со мной нормально. Я просто попал в аварию.

      Сука.

      Меня заводят в медицинский центр. Тут же окружают. Английская речь сейчас раздражает, и я хочу слышать родной итальянский.

      И кофе. Крепкий эспрессо после ужина, как и полагается в моей родной Италии.

      На руки смотреть сложно. Они воспаленные, красные. Ноют.

      Мне наложили холодный компресс. Все тело стало болеть очень сильно – особенно левая нога. Возможен перелом. Я все равно попросил оставить меня на минуту в покое. С медицинской точки зрения это не есть правильно. Но… Плевать.

      Я, наконец, остаюсь один в этом кабинете и даже не могу уложить голову на ладони, растрепать волосы, потереть глаза.

      Чувствую себя дерьмово. Дерьмовее некуда. Не самое приятное начало чемпионата. Еще и в новой команде, и на новом болиде.

      Отвлекает стук. И меньше всего я хочу видеть ее. Только вот знаю, что там она.

      ***Авария Майка будет признана самой страшной в этом чемпионате.

      Глава 12. Таня

      – Ты немаленький, Марино, ты…

      На большом экране в довольно уютном офисе команды показывают кадры с аварии Марино. Стоит мертвая тишина. Мы видим огонь, осколки и части болида, продолжение движения машин, но на более низких скоростях, маршалов, которые спешат к месту аварии. А вот Майка в кадре нет.

      Я чувствую, как немеют руки, затем ноги. Уже не понимаю, как вообще можно стоять, когда все тело оцепенело от страха.

      Шепот слышится позади.

      «Это плохо, если не показывают гонщика. Что-то случилось…».

      Мне стоит многого, чтобы не повернуться и не прокричать на весь пит-лейн, что с ним все в порядке, он просто… Не в кадре.

      Этот придурок не может умереть!

      – Двенадцатый номер в порядке, – слышу и облегченно выдыхаю. Мы все это делаем.

      Затем Майк попадает в объектив камеры. Внешне с ним и впрямь все в порядке: черный комбинезон, растрепанные волосы, поджатые от переживаний губы и бегающий взгляд.

      Мой выдох рваный.

      Делаю шаг в попытке выбежать к нему, но осекаюсь. Нельзя, не пустят. Глупо.

      – А где сейчас Майк? – спрашиваю.

      Я