Начин. Евгений Кривошлыков

не знает, что пошлёт ему Небо завтра, потому, нужно помогать близким и ценить то, что имеешь. Помни об этом.

      Начин, молча, кивнул.

      – Ладно, ступай, – сказала мать, поправив, сбившийся малхэй.

      Паренёк с места побежал к коню, и, не оглядываясь, крикнул:

      – Я обратно в дозор! Укюрч знает!

      Женщина, улыбнувшись, покачала головой.

      – Езжай, посмотри. Послушай что говорят. Осторожно там! – крикнула она в след, и, проводив сына взглядом, задумчиво посмотрела в степь. Месяц выдался богатым на события: встреча с мужем, хлопотные сборы, переезды, не близкий путь сюда в Худо арал на большой праздник. Впервые она увидела сон наяву: рассыпавшееся словно снег в середине лета море белых гэров, волнение огромного степного города, тысячи лошадей и воинов, Великий хан и его грозная свита. Несколько дней шли моления, песни и танцы, скачки и схватки. Вчера, наконец, шумный Наадам отбушевал как великая битва. Впечатлений и разговоров теперь, казалось, хватит до конца жизни. Теперь, вот, ещё караван. Небо дарило Дулме радость но, на душе качались тени сомнений, словно она была лёгким пёрышком, которым играли сильные ветры.

      Большие караваны приходили на Хэрлэн-гол не часто – раз в два, три года, и это было таким же волнительным событием, как и большой праздник. За последний же год здесь прошло целых три. Первый, в пять сотен верблюдов шёл из Кочо по северному пути в Зунду, и два каравана поменьше прошли обратно. Этот был четвёртым и, похоже, что не последним. В земли хонгиратов караваны не заходили вовсе, потому лучшие шелка всегда доставались соседям. Не мудрено, что каждый желал увидеть эти горы богатств, бредущих на встречу издалека, и хотя бы прикоснуться к товарам, каких не рождала родная земля.

      – «До вечера и на ночь они останутся здесь, – подумала Дулма, – а перед рассветом двинутся дальше. Нужно сказать Тюргэну».

      Дулма бережно хранила, отпущенное ей с мужем время. В последний раз Тюргэн гостил дома два года назад. Милостью Неба тогда, как и теперь, он был здоров, не ранен, и был весел и щедр. Тогда он пригнал много лошадей и баранов, подарил Начину красивого коня, и всё вокруг ладилось, хозяйство полнилось, заезжали гости. Вечерами Тюргэн играл на морин хуре и пел, а вокруг очага летал детский смех. Потом муж уехал, надолго. Два долгих года прошли в томлении по сильному плечу, в тревожном ожидании худших вестей. В этот месяц Небо вновь подарило Дулме радость семейного счастья и полную чашу у очага, но впереди совсем уже скоро опять предстояла разлука.

      Теперь, когда в вековой степи повеяло единым могучим духом, каждый воин у Великого хана был на счету, и взор его простирался гораздо дальше родных бескрайних степей. Теперь он мыслил о Золотом царстве и вдохновлял своих воинов на новый поход. Тюргэн-мэргэн, конечно, был в числе лучших, потому что был знатный охотник и в часы сражений бился умело и отважно. Горячий паренёк вышел в отца.

      Невдалеке у соседнего гэра играли младшие дочери, мать окликнула их:

      – Дэлгэр! Дэлбэ! Идите ко мне!

      Девочки, смеясь, побежали к матери.

      – Быстро в гэр, вы мне нужны, – сказала Дулма, подтолкнув головки с косичками