Ангел за твоей спиной. Елена Данилина

взят

      врагом в плотное кольцо блокады, а в октябре под немцами оказались Калуга, Малоярославец, Калинин, Можайск. Война уже вплотную приблизилась к Москве.  Город готовился к возможной осаде: эвакуировали людей, заводы, музейные ценности.

      В эти дни Москва переживала острейший социальный кризис, потому как в экстремальной ситуации очень выпукло проявлялись как самые высокие образцы величия духа и героизма москвичей, так и самые отвратительные человеческие пороки.

      Вспышки паники, мародёрства, алчности и откровенной жестокости стихийно возникали то в одном, то в другом районе города. Андрей помнил, как крикливая тётка Агата, та самая, что вселилась в комнату репрессированного дяди Коли Седого, рассказывала об увиденном: «Ноне

      была у Заставы Ильича, у меня там товарка живёт. Так еле ноги унесла от такого бедламу. Ей богу, конец света!  Народ как умалишённый по шоссе, в сторону города Горького бежит, как ни попадя: кто на подводах, кто пешком. Везде шум, крик, гам, неразбериха. По площади летают листы и обрывки бумаги, мусор, гарью пахнет, как после пожара… Люди как одержимые мечутся, на машины набрасываются.., стаскивают тех, кто  в машинах, бьют их, сбрасывают вещи, расшвыривая по земле. Кто орет: «бей евреев!», а ещё другие возгласы слышала: «бей коммунистов!». Они, комуняки-то, говорят, первыми из города начали эвакуироваться в индивидуальном порядке… И большие и маленькие чиновники, все, вишь, кто машину достать возможность имеет, али какой другой транспорт… бензинчиком запаслись, скарб свой упаковали и, айда, дёру! А директор-то обувной фабрики Варламов, где товарка моя работала, вообще убег с деньгами!… Ага, зарплату всей фабрики себе прикарманил, и убег! Там все от ненависти с ума посходили. Ужас и кошмар!». В словах этой самой тётки Агаты действительно звучал ужас и негодование. А те, кто слушал этот рассказ, хмурили брови, качали головами, вздыхали или даже плакали, потому что не верили, что такое возможно с нормальными обычными людьми.

      Андрей, Наташа и ещё пару мальчишек из их двора даже пытались добраться до шоссе Энтузиастов, что бы своими глазами увидеть то, о чём говорила тётка Агата: очень уж неправдоподобным казался её рассказ. Но взрослые быстро раскрыли этот дерзкий план и посадили сорванцов под замок.

      Впрочем, случаев самопожертвования, бескорыстия, честности, справедливости и самого настоящего героизма в те дни  тоже было предостаточно. Дети слышали от соседей сотни рассказово поступках, достойных самых высоких наград, но совершаемых от чистого сердца и по велению души.

      Как-то ребята узнали о смерти соседского мальчишки Стёпки Хромова, который погиб от огня в подвале своего дома, загоревшегося от сброшенной

      немцами «зажигалки»*, вызволяя кошку с маленькими котятами из огненного плена. Наташа плакала, и, утирая распухшее от слёз лицо ладошками, всё твердила: «Стёпку жалко…и кошку жалко…и всех-всех жалк-о-о-о…». Частенько детям приходилось наблюдать, как у первого подъезда их матери  собирали то тёплые вещи для жителей попавших