Ангел за твоей спиной. Елена Данилина

роль. И, конечно же, Андрей и Наташа навсегда запомнили тот день, когда началась ВОЙНА. Дети  помнили, как война забирала их отцов, как в одночасье опустел двор. Они помнили наглухо зашторенные окна, похудевших, с ввалившимися глазами матерей, воздух, пропитанный горем и отчаянием, ночные бомбёжки, метро, превратившееся в бомбоубежище, дни, недели, месяцы тягостного ожидания и почтальоншу, которая, с разницей в несколько месяцев, принесла похоронку сначала в одну, а потом и в другую квартиру.

      Кинавис выслушав брата, немного помолчал, а потом спросил:

      – Ты говоришь, что знал этих людей.  Но, по-моему, ты  не только знал, но и любил их. Скажи, как ты думаешь, а ОН любил их?

      – Ты сам знаешь ответ на этот вопрос. – Ответил Авидей и, расправив крылья, перелетел с подоконника на крышу соседнего дома, поудобнее устроившись на карнизе так, что бы весеннее солнышко, касаясь своими лучами сине-лиловых крыльев, согревало тщедушное птичье тело, которое сейчас служило маскировкой для ангела.

      Кинавис ещё какое-то время, сидел на подоконнике, видимо для того, что бы лучше разглядеть лица людей, запечатлённых на фотографии. Но вскоре, так же как и брат, перебрался на крышу, поближе к солнышку. Авидей понял, что брата очень волнует ответ на заданный им вопрос,  а потому продолжил:

      – Конечно, любил. В том-то всё и дело. ЕГО любовь помогла им пройти свой путь. Я пытаюсь тебе это объяснить. Давай вернёмся, и я покажу тебе всю эту историю.

      Авидей и Кинавис взмахнули крыльями и устремились вверх, туда, где можно было, уютно устроившись на облаке, внимательно рассмотреть то, чего нельзя увидеть даже с крыши.

      Андрей

      АНДРЕЙ

      Петр Афанасьевич Кратов, в первый же день войны подал в отдел кадров своей родной мебельной фабрики, на которой проработал краснодеревщиком высшего разряда более 8 лет, заявление, в котором просил уволить его в связи с тем, что уходит на фронт бить врага. Андрей помнил, как на перроне, перед отправкой поезда, отец нежно погладил мать по голове, а его, Андрейку, крепко обнял за плечи, притянул к себе и, глядя прямо в глаза, как-то очень по-мужски твердо сказал: «Ну, сын, держись. Ты теперь за старшего». Отец писал не часто. За год от отца пришло всего семь писем, но  каждое из них подрастающий Андрейка знал наизусть. Особенно в память врезалось одно:

      «Здравствуйте,  мои дорогие Катенька и Андрейка!

      Выдалась минутка и я спешу написать вам о себе. Родная Катенька,  я помню, что у тебя скоро день рождения. Не знаю, смогу ли написать к твоей дате,  а потому хочу тебя поздравить сейчас. Я желаю тебе, моя лапушка, побольше радостных денёчков и поменьше слёз. Был бы я рядом, так и были бы мы счастливы и веселы, и обязательно пошли бы в кино.  А всё проклятый фашист. Будь он неладен! Ты знай, Катенька, за нашу с тобой разлуку и за то, что свой день рождения ты встречаешь одна, я отомщу врагам.  Но ты, моя лапушка, не тужи. Скоро придёт конец этой проклятой немчуре.  А ты жди меня, Катенька. И Андрейку береги. Скажи сыну, что бы слушался и учился хорошо. Он взрослый