Крылья над Кальдорой. Анна Флин

корпуса. В воздухе стоит запах пота, масла и магического топлива, который въелся в мою кожу.

      Я пытаюсь вытереть руки о фартук, но он уже пропитан грязью и жиром. Это бесполезно.

      Когда гудок возвещает конец смены, я почти падаю от облегчения. Рабочие начинают медленно собираться, двигаясь к выходу, как сломанные куклы.

      Надсмотрщик смотрит на нас, словно на стадо. Его взгляд задерживается на мне, и я на секунду замираю.

      – Ты. – Он показывает на меня дубинкой. – Завтра смена начинается раньше. Приходи на полчаса раньше, понятно?

      Киваю. Я не спрашиваю, почему. Здесь не задают вопросов.

      Когда выхожу из завода, солнце уже садится, окрашивая серый дым в багровый цвет. Мои ноги подкашиваются, но я заставляю себя идти.

      Иду через улицы гетто, слышу крики, лай собак и чьи-то тихие разговоры. Этот город, этот завод, эта жизнь – всё здесь кричит о том, что ты ничто.

      Но внутри я знаю: это не конец.

      На входе в своё здание замечаю женщину, стоящую у двери. Она выглядит знакомо. Её тёмно-каштановые волосы собраны в небрежный пучок, лицо слегка вытянутое, но с мягкими чертами. Карие глаза блестят в свете уличного фонаря, будто она только что плакала, но успела стереть слёзы. На её куртке две нашивки: одна с чёрной полосой и мелкими буквами, обозначающими «Дартлогиец», другая – зелёная, с символом ростка. Виталис.

      – Кайра? – не верю своим глазам.

      Она оборачивается и улыбается. Улыбка усталая, но искренняя.

      – Элин! Я думала, не узнаешь меня.

      Она шагает ко мне и обнимает. Её руки крепкие, несмотря на худобу, словно она привыкла хвататься за любую возможность держаться на плаву.

      Мы заходим в мой коридор. Я приглашаю её в свою комнату, но она смеётся:

      – Я живу через стену. Комната 11. Тебе повезло быть моей соседкой, да?

      Улыбаюсь, но это не смягчает усталости в ногах. Сажусь на стул, а она прислоняется к дверному косяку, скрестив руки.

      – Сколько прошло? – спрашиваю я.

      – Восемь лет, – отвечает она, и её голос становится тише. – Но всё это время я знала, что когда-нибудь мы встретимся снова.

      Помню её в лагере. Она всегда старалась заботиться о других, даже когда сама была измотана. Если кто-то заболевал, Кайра находила способ раздобыть что-то, что могло помочь. Она была той редкой искрой света в месте, где свет был запрещён.

      – Тебя куда направили? – спрашиваю я.

      – В госпиталь, – отвечает она, показывая на свою нашивку виталиса. – Империи нужно, чтобы кто-то лечил их солдат. У меня, видишь ли, подходящий дар.

      Она усмехается, но в её улыбке нет радости.

      Смотрю на её нашивку с зелёным листом. Она всегда была хороша в лечении. Если в лагере кто-то ломал руку или набивал синяк, Кайра находила способ помочь, даже если у неё не было магии для этого.

      – Думаешь, нас специально разделяют? – спрашиваю.

      Кайра кивает.

      – Конечно. Нас отправляют туда, где мы принесём больше пользы Империи. И ещё… – она опускает голос, чтобы