Крылья над Кальдорой. Анна Флин

правильные, как статуи. Голубые глаза, застывшие в холодной уверенности. Их волосы всегда аккуратно уложены, одежда – идеально выглажена.

      «Чистота, порядок, дисциплина». Их девиз звучит так, будто это не только их идеология, но и религия.

      Война в Дартлоге началась, когда мне было шесть.

      Я помню первый день, когда в нашу деревню пришли солдаты Империи. Они маршировали прямо через лес, ломая ветки и оставляя за собой чёрные следы от своих сапог. Мы смотрели на них из-за деревьев, затаив дыхание. Я не понимала тогда, что это были за люди, но чувствовала холод, который они несли с собой.

      Сначала они просто говорили, что мы теперь часть Империи. Они хотели, чтобы мы приняли их законы, сдали нашу магию под контроль их магполиции. Но Дартлог не сдаётся. Наш народ никогда не подчинялся никому, и Империя это знала.

      Тогда начались убийства.

      Я помню, как мой отец закрыл двери нашего дома, когда по деревне раздались крики. Он держал меня на руках, чтобы я не выбежала наружу. Мама плакала, но отец сказал ей замолчать.

      – Если мы будем молчать, они нас не найдут, – сказал он.

      Но они нашли нас.

      Империя не терпит неподчинения. Они сожгли нашу деревню дотла, уничтожили лес вокруг, а нас, тех, кто остался жив, выгнали в горы. Я не знала тогда, что это был только первый шаг.

      Империя сделала из нас врагов. Они говорили, что наши маги – опасные дикари, что мы не знаем, как правильно пользоваться магией. Они уничтожили наши школы, сожгли наши книги. Они запрещали нам говорить на родном языке, угрожая наказанием.

      – Ты говоришь как дартлогийка, – сказал мне однажды надсмотрщик в лагере, когда я случайно пробормотала слово на нашем языке. Он ударил меня по лицу, и с тех пор я больше не говорила на дартлогийском вслух.

      Империя хотела стереть нас. Но они не понимали, что кровь Дартлога не стирается. Она течёт глубоко, она живёт даже там, где нас считают сломленными.

      Снова смотрю на своё отражение. Эти глаза, эти скулы – они напоминают мне о каждом дне, когда я видела, как мой народ борется.

      Имперцы ненавидят нас за то, что мы не такие, как они. Мы напоминаем им, что они не могут уничтожить всё.

      Они ненавидят не только нас. Для Эры весь мир – низшие народы, недостойные существования. Война – это их стиль жизни. Пока я сижу здесь, в окне госпиталя горит свет, и раненые солдаты Империи продолжают поступать туда один за другим. Они возвращаются с фронта – обожжённые, изувеченные, но всё ещё готовые умирать за Империю.

      Эра сейчас воюет с северным государством, которое ещё сопротивляется её расширению. Имперцы считают, что несут этим землям порядок и чистоту, но на самом деле оставляют после себя только кровь и развалины.

      Эра дышит войной, как мы дышим воздухом. Каждый дом в Кальдоре – это часть её машины. Заводы производят магическое топливо и оружие для фронта. Люди – винтики этой системы, одноразовые и заменимые.

      Отрываюсь от воспоминаний и смотрю на лист бумаги, который оставила на столе. Завод. Гетто. Это моя «свобода».

      Встаю