Забери меня, мама. Женя Озёрная

с той поры соединявшие Аню с большинством остальных.

      Мама лишь отшучивалась и говорила о том, что им двоим пора принять смерть бабушки. Мысленно отблагодарить её за жизнь и забыть о том, как она умирала, объяснить себе, что дело не в иконках и лампадках и они никак не могут навредить, хотя напоминают о той страшной ночи.

      Сама Озеровка тоже была ни при чём, ведь тётя Оксана вообще была не оттуда. Да и Григорий с Наташей так покорно замолчали ещё тогда, когда Аня даже не подозревала, как изменит её бабушкина смерть…

      Всё это обещало стать загадкой на целую жизнь, загадкой, которая может проверить, насколько Аня крепка и умна. Но пока было ещё слишком рано – оставалось только ждать. Всему ведь своё время.

      ***

      – Золотой ребёнок, – сказала классная руководительница, встретив их с мамой на улице. – Откуда такие только берутся?

      Аня почувствовала, как подрагивают туда-сюда снова появившиеся невидимые нити между ней и другими. Всеми, кроме мамы.

      – У нас все такие, – рассмеялась она.

      Мама попыталась изобразить удивление, когда Аня принесла домой грамоту с золотым же гербом, на которой округлым учительским почерком было выведено «1-е место», – но вышло плохо, ведь она, похоже, знала, что так будет.

      Так что уже зимой Аню отправили на районную олимпиаду по русскому. В назначенное воскресенье она пришла вместе с учительницей и несколькими другими ребятами в другую школу. В коридоре была целая толпа, которую с трудом заставили выстроиться в линеечку, и, пока их долго распределяли по кабинетам, Аню тянуло то в одну сторону, то в другую. Их так много. Неужели все они тоже это чувствуют?

      И снова ты. Вериш-шь? – шипело в груди так, что Аня боялась: услышат. Смотрела на сидящих за другими партами, разгадывала выражения их лиц, старалась что-то расслышать, но не слышала ничего. Может, это скрыто от других?.. Хорошо, если так.

      И всё-таки одного внутреннего чутья не хватило. Аня заняла третье место и пожалела, что не прочитала книги, которые предлагала ей классная руководительница. Подошла к ней после уроков, попросила ещё что-нибудь, и учительница дала ей небольшую тёмно-синюю книжку. На её обложке золотистыми буквами было вытиснено: «Историческая грамматика».

      И каким же сильным в ней оказалось то, с чем столкнулась Аня осенью две тысячи шестого. Хорошо, что она начала уже в десять лет, так рано, – впереди было больше времени для того, чтобы хотя бы попробовать. И как же права была учительница, предлагая книги, – не зря же их писали умные люди, веками говоря с тем, что теперь вышло на контакт с Аней.

      Она росла и видела больше. С маленькой советской книжки начались для неё целые полки в библиотеках, тяжёлые, полные учебников и монографий сумки с туго натянутыми ремнями. Но того, что Аня хотела в них узнать, чувствовать, взятьсвоими руками, она не находила. Они не смогли. Никто не смог. Все в конце концов упирались в то, что заставляло развести руками: исторически так сложилось.

      И наивно было бы думать, что теперь что-то сможет Аня. Она разбирала