Я здесь не женщина, я фотоаппарат. Фронтовые дневники. Анна Долгарева

знал. 1 декабря 2014 года убило её сожителя. 4 декабря – её сына. Он шёл по улице, начался обстрел. Заскочил в дом к товарищу, вышел в коридор, прилетела мина и ему голову оторвало. Я его грузил на следующий день, чтобы увезли, похоронили. Головы вообще не было, полчерепа и позвоночник торчащий. Тридцатого числа я зашёл к его матери. Говорю ей: «Людочка, отойди от окна». Начали насыпать мины. Я ползком, ползком – и к себе в землянку. А через пятнадцать минут в её дом прилетает. Тоже ей голову оторвало. И одиннадцать дней её забрать не могли, потому что бомбили. Когда её нашли, тело уже собаки объели, – рассказал Илья Михайлович.

      Он с матерью жил здесь всю войну. Дом его был частично разбит, частично уже отстроен заново.

      – У нас два погреба, но от обстрелов я прячусь здесь, в землянке. – Он показал небольшое помещение, где сидя может поместиться максимум пара человек. – Мы с матерью здесь сидим, когда бомбить начинают. В прошлом году мы сюда успели заскочить, а пёс – немец, десять лет, красавец роскошный – не успел. Так его миной и убило на месте. Я ему памятник в огороде поставил. Такой пёс был, настоящий друг. За десять лет он мне стал как родной.

      Будка, впрочем, не пустует. Там бестолковый, но ласковый длиннолапый щенок, тычущийся носом в колени прохожим, чтобы его погладили. Щенка недавно подарили ополченцы. Немногочисленные оставшиеся здесь жители дружат с военными, подкармливают их картошкой с огородов.

      – Бомбить нас начали в июне 2014 года. Мы сначала не поняли. А они бомбят все ближе и ближе, а мы на огороде, как бессмертные, с тяпками…

      – Да что далеко ходить, позавчера вот снова по огородам били…

      – Да, по домам сейчас не стреляют. А вот в огороды постоянно прилетает. Вот, смотрите, воронка свежая.

      – А мы всё равно тяпаем! Вот посмотрите, бабушка на соседнем огороде сорняки полет. Говорят – ленивые сепары, маргиналы. А вы поглядите на наши огородики – чистенькие, ухоженные.

      – Только вы напишите, пожалуйста, чтобы нам свет дали. А то у нас только газовики. Газовики вообще молодцы, даже под обстрелами работают. А света и воды нет. Будет у нас свет – мы тогда и дома починить сможем.

      Они показывали свои огороды, показывали разрушенные дома, в которых учатся жить заново, а со стороны Авдеевки начинало тяжело, тревожно греметь. Но они уже привыкли. Привыкли жить рядом с войной.

      И их огородики, их хрупкие вишневые деревья, их ласковые щенки – всё это пытается войне противостоять, упорно утверждая мир.

      Валя Гетманчук

      Вале Гетманчук не было ещё и двадцати пяти лет. Она родилась в Макеевке, отучилась на маляра-штукатура в Горловке, а затем началась война.

      Сначала она не думала идти воевать. Но сложилось так, что горловская подруга попросила её присмотреть за своим ребёнком. И начался обстрел. Осколки полетели и в комнату, где Валя играла с малышом. Ребёнка Валя прикрыла собой от осколка, но тот в результате попал ей в ногу.

      – После этого случая я пошла воевать к Бесу, – сказала Валя. – Ну там я пару месяцев стояла на посту и после этого, когда ушла, я сначала сидела