Я здесь не женщина, я фотоаппарат. Фронтовые дневники. Анна Долгарева

ним, когда мой товарищ из донецкого МГБ попросил меня навести справки, есть ли в Луганске журналист с таким именем. Тогда я нашла его на «Фейсбуке» и обнаружила, что он не только журналист, но и ролевик. Мы зафрендились, начали общаться, выяснилось, что он служил у Бэтмена, а сейчас пытается приткнуться в новой реальности Луганска – где-нибудь на мирной должности. Возвращаться в Ригу он не хотел. Жил в общаге на краю города, и довольно скоро я предложила ему перебраться на продавленный диван в моей двушке.

      Вик устраивал мне выезды на фронт и знакомил с военными. У него остались старые контакты в армии, которые мне изрядно пригодились. В основном ездили мы в сторону Первомайска.

      Летом из Питера приехала моя подруга Шаи. Она ехала поддержать меня, и я была ей очень благодарна. Шаи – это ролевой никнейм, по-настоящему её звали Юля, но никто её так не называл, кроме, кажется, Вика. Он в неё влюбился почти сразу, отчаянно и безответно. Это было хорошее время. Мы сидели до утра в большой комнате, где работал кондиционер, пили кофе и виски (не всё тот же; кажется, какой-то другой), разговаривали и спорили. А утром ехали на съёмки. Шаи тоже было интересно. Она даже помогала монтировать материал.

      Кажется, в двадцать шесть я была довольно общительным человеком. Сейчас я бы с трудом перенесла необходимость находиться в обществе двух человек постоянно, каждый день, а тогда это даже доставляло мне удовольствие.

      Хотя меня всё время мучила незатухающая боль. Лёшка лежал в могиле, а я ходила по земле. И это было несправедливо. Я искала самые опасные съёмки, я мечтала подставиться под осколок или пулю, я надеялась, что скоро это закончится, и я окажусь рядом с любимым человеком.

      Про рай и ад я не задумывалась. Я только знала, что суицид для меня исключён. Эту установку мне дала шаманка, к которой я пошла после его смерти. Питерская городская шаманка, без особых странностей в поведении, единственное – она принимала плату исключительно сырой рыбой. Она и сказала мне, что он, мол, повис над бездной и держится только за меня, и если я сейчас покончу с собой, то в бездну рухнем мы оба, поэтому я должна сначала вытащить его.

      Установка оказалась полезной. По крайней мере я смогла всё это пережить.

      Летом, в целом, было проще. Мы с Виком мотались на фронт, Шаи была рядом, зачастую тоже ездила с нами, хотя не в самые опасные места, даже влюбленность Вика в Шаи не портила атмосферу тёплой дружбы между нами. Когда Шаи через две недели уехала, стало грустнее, но в целом оставался Вик, с которым мы тоже сроднились. Он тем временем устроился на какую-то должность в Министерстве связи и информации, крутил теперь там свои прожекты.

      В июле был день рождения у питерского друга. До моего отъезда изредка вместе пили, ездили в леса, играли в ролевые игры. Такой тридцатилетний правильный чувак, менеджер. Рубашечка, стрижечка, семейные ценности.

      Потом я уехала в ЛНР. Не общались, пока в конце июня как-то не поцапались во «Вконтактике». Перешли в личку, снова возобновили дружбу. Так вот, отмечали мы его день рождения по скайпу. Мой приятель-менеджер