Пальто и собака (сборник). Дмитрий Воденников

если больно им

      глядеть на этот свет

      и если это важно вам – спасибо.

      «Я быть собою больше не могу…»

      Не страсть страшна, небытие – кошмар.

      Мне стыдно, Айзенберг, самим собою быть.

      Вот эту кофту мне подельник постирал,

      а мог бы тоже, между прочим, жить.

      Я быть собою больше не могу:

      отдай мне этот воробьиный рай,

      трамвай в Сокольниках, мой детский ад отдай

      (а если не отдашь – то украду).

      Я сам – где одуванчики присели,

      где школьники меня хотят убить –

      учитывая эту зелень, зелень,

      я столько раз был лучше и честнее,

      а столько раз счастливей мог бы быть.

      Но вот теперь – за май и шарик голубой,

      что крутится, вертится, словно больной,

      за эту роскошную, пылкую, свежую пыль,

      за то, что я никого не любил,

      за то, что баб Тату и маму топчу –

      я никому ничего не прощу.

      Я всё наврал – я только хуже был,

      и то, что шариком игрался голубым,

      и парк Сокольники, и Яузу мою,

      которую боюсь, а не люблю, –

      не пощади и мне не отдавай

      (весь этот воробьиный, страшный рай).

      Но пощади – кого-нибудь из них,

      таких доверчивых, желанных, заводных.

      Но видишь ли, взамен такой растрате

      я мало что могу тебе отдати.

      Не дай взамен – жить в сумасшедшем доме,

      не напиши тюрьмы мне на ладони.

      Я очень славы и любви хочу.

      Так пусть не будет славы и любви,

      а только одуванчики в крови.

      О Господи, когда ж я отцвету,

      когда я в свитере взбесившемся увяну –

      так неужель и впрямь я лучше стану,

      как воробей смирившийся в грозу?

      Но если – кто-нибудь – всю эту ложь разрушит,

      и жизнь полезет, как она была

      (как ночью лезут перья из подушек),

      каким же лёгким и дырявым стану я,

      каким раздавленным, огромным, безоружным.

      Мистические любовники

1.

      Они лежат здесь: Вова, Галя, Соня, Дима

      (я их всегда имею по порядку) –

      так шатки жизни их, так розовеют спинки –

      но это лучше, чем зашить в подкладку.

      Они, забытые, всегда немного жалки.

2.

      Не бойся, и они меня не пожалеют

      (а мог ли Павел сам себя бояться,

      и нужно ли своих любовников бежать).

      Со мной, как со страной, ни пить нельзя, ни спать,

      но может ли страна царапать и кусаться,

      когда её приходят убивать?

      Приписка:

      но ты за брючину взяла, а он – за шею,

      и спрятали за шкаф и под кровать.

3.

      Их слишком много бродит в голове,

      но это не они, точнее не вполне.

      Когда-нибудь они меня задушат

      (они всегда, ужасные, с душком),

      их тёплые, их маленькие