Разбой. Петр Воробьев

отыметь овцу, она удирает, скачет по скалам у берега, в волнах тонет лодка, альбинг бросается на помощь, прыгает в море, спасает прекрасную деву, она отогревается у него в хижине, говорит: «Ты спас мою жизнь, проси у меня чего хочешь». Альбинг выводит деву из хижины к скалам и говорит: «Лови овцу и держи её»!

      – А я здесь причём? – рассердился Санн вычислитель. – Ну вас совсем, пойду метеоры считать.

      «Ну наконец-то», – про себя обрадовался Фейнодоксо, а вслух напомнил:

      – Самбор, полно тебе нести несусветицу про коз да про овец, да над моими учениками трунить. Ты вроде обещал рассказать, как ты оказался с Эрскиновым клеймором.

      – Что, начал больно издалека? Время есть, пока?.. – электротехник бросил взгляд в сторону вращавшегося над углями вертела с тушей, затем потянул носом.

      – Равнинный турёнок, – подсказал Фейнодоксо.

      Туша пахла и впрямь хорошо. Количество полициклических углеводородов свидетельствовало о близости мяса к готовности.

      – Пока жарится равнинный турёнок. Скажу сразу, всё не помню. Пили мы не вино с соком. Начали с чимара, за ним кукурузное пиво, а потом как раз уисгебу. Я вообще решил напиться до беспамятства, только не получилось.

      – С горя напиваться – ни себя не уважать, ни напиток, – сказала Рен, сев на скамью рядом с Фейнодоксо.

      Мистагог положил руку жене на плечо.

      – Пять с половиной дюжин, – возгласил Вамба.

      Из тьмы был слышен смех уже трёх дев – Гарсендис, Ка́и, и кого-то ещё.

      – Где Рен-младшая? – на всякий случай спросил у Рен-старшей Фейнодоксо. – За два часа до полуночи я её отвезла к Квато́ко и Атанаги́льде, она жаловалась, что вопли твоих учеников мешают ей учиться.

      – Умница.

      – Кто – я или она?

      – Да, – с улыбкой ответил Фейнодоксо.

      – После первого меха уисгебы, мы с Нангониелом решили побрататься, по обычаю Янтарного моря, – Самбор поднял руку, так что в свете углей, на которых дожаривался равнинный турёнок, на его предплечье стал виден свежий шрам.

      – А каков обычай Янтарного моря? – спросил Фейнодоксо.

      – Смешивают кровь, приносят клятвы, пьют, что горит. Мой отец так когда-то побратался с Вратиславом воеводой, а до того, они друг друга отмутузили до полусмерти. – Тоже обычай? – спросила Рен. – Нет, драка не обычай, а из-за чего она случилась, отец рассказать не успел. Ладно, возвращаемся в Винланд. Дальше меня понесла нелёгкая что-то спросить Кайанкару про Нахуахль.

      – Кого про кого? – уточнила Рен.

      – Уэлихского вождя, друга Эрскина, про любовницу епарха, очень странную деву.

      – Науаль? – переспросила Рен. – Как море?

      – В том-то и дело, что Нахуахль. Науаль – на уэлихском, саблезубый зверь, в честь него и море. Нахуахль, как мне Кайанкару втолковал… вот уж кому совсем пить нельзя… по-уэлихски не значит ничего, а с языка ещё какого-то племени, переводится как «бабушка кролика». Или удава, точно не помню.

      – Жаль, лучше бы