Пушки царя Иоганна. Иван Оченков

услал этого чертова шотландца на засечные линии с эскадроном драгун.

      – Так, значит, полковник со всем разобрался?

      – Да уж, у господина барона не забалуешь.

      – А кто это Финеган – никогда прежде не слышал этого имени, вероятно, новый наемник из англичан?

      – Нет, ваше величество, это один из подручных Барлоу и он, кажется, ирландец.

      – Барлоу… а он в Москве?

      – Нет, про него ничего не слышно, прислал вот вместо себя этого прохвоста.

      – И что за человек этот Финеган?

      – Свинья, как и все островитяне.

      – Он сейчас здесь?

      – Нет, после истории с Лермонтом он носу из своей конторы не показывает. Впрочем, если прикажете, я могу послать за ним.

      – Нет… во всяком случае, не сейчас.

      – Как скажете. Если вашему величеству ничего больше не нужно…

      – Спасибо, Курт, больше ничего.

      Трактирщик уходит, печатая шаг так, что всякому становится понятно, что он изрядно перебрал, а я, оставив недопитую кружку, поднимаюсь наверх. Лизхен, как видно, предупредили о моем приезде, и она успела принарядиться сама и расчесать локоны дочке. Увидев меня, маленькая Марта прячется за подол матери и осторожно выглядывает из-за него. Странно, обычно я лажу с детьми, а вот дочка почему-то дичится.

      – Не сердитесь на нее, ваше величество, – извиняющимся тоном говорит ее мать, – вы не слишком часто у нас бываете, и она никак не привыкнет.

      – Что ты говоришь, Лиза, разве я могу на вас сердиться? Здравствуй.

      Вообще-то высказанная обиняком претензия неосновательна. Бываю я здесь довольно-таки регулярно, подарки привожу, материальную помощь оказываю, а что до прочего… извини, подруга, но цари не женятся на маркитантках даже в сказках.

      – Здравствуйте мой кайзер, как хорошо, что вы нашли время навестить нас. Вы голодны?

      – В определенном смысле – да!

      Мои слова прерывает осторожное кряхтение Фридриха за углом, очевидно, опасающегося помешать нам.

      – Где ты прячешься, старина?

      – Я здесь, мой кайзер, – отвечает тот, заходя в комнату и опираясь при этом на палку.

      Старый Фриц сильно сдал за это время. Глаз уже не тот, руки дрожат, ноги болят. Старику давно пора на покой, но живость характера бывший ландскнехт не растерял, как и желание служить. Приезда Катарины он ждет как бы не больше меня, в надежде, что осуществится его заветная мечта, и он станет воспитателем принца Карла, послужив таким образом трем поколениям Никлотичей. Пока же он нянчит маленькую Марту, в которой души не чает. Малышка зовет старика дедушкой и отвечает ему искренней приязнью, так что я иной раз даже ревную.

      – Как поживаешь, старый солдат?

      – Недурно, Иоганн, разве что немного скучно.

      – Скучно, говоришь… да, ты нашел подходящее слово, старина.

      – Ну, вам то, наверное, веселее в ваших палатах?

      – Черта с два, я скоро завою от этого веселья. Молебны, дума, боярские рожи…

      – Вам надо начать какую-нибудь войну,