Пушки царя Иоганна. Иван Оченков

это?

      – Разве ваше величество не посетит сегодня Кукуй?

      – Сам доберусь.

      – Это может быть опасно.

      – А кто мне хвастался, что всех татей переловил?

      – Государь, я вовсе не разбойников опасаюсь. Среди ваших бояр достаточно людей, способных на любую подлость. Вспомните Салтыковых.

      – Да, были люди, не то, что нынешние.

      – Прошу прощения, что вы сказали?

      – Помельчал, говорю, народ, ладно прикажи седлать коней.

      Кукуй, или Немецкая слобода, успел изрядно разрастись за время моего царствования. По сути это город в городе, маленький осколок протестантской Европы в центре православной столицы. В нем есть своя ратуша, лютеранская кирха и даже школа, в которую ходят дети местных немцев. От остальной Москвы он огорожен высоким тыном, а на воротах стоят часовые из Мекленбургского полка. Собственно сам полк располагается тут же. Многие мои солдаты обзавелись семьями и живут в своих домах. Другие, отслужив, вернулись домой, и их рассказы о необычайных приключениях в заснеженной России и моей щедрости к своим солдатам послужили тому, что поток желающих стать под знамена герцога-странника не иссякает. Вот и сегодня в карауле стоит новичок, с опаской взирающий на сопровождающую меня кавалькаду, но его более опытный товарищ привычно салютует мне ружьем и приказывает тому поднять перекрывающий путь шлагбаум.

      – Здравствуй, Михель, – приветствую я часового, – как поживаешь?

      – Милостью вашего величества, недурно.

      – Я слышал, что ты собираешься вернуться в Шверин?

      – Только для того, чтобы жениться и вернуться с семьей сюда.

      – Вот как, и невеста есть на примете?

      – За этим дело не станет. Ваши солдаты – завидные женихи, мой кайзер.

      – Тогда зачем тебе куда-то ехать, чем тебя русские девушки не устраивают?

      – О, меня-то – всем, но вот пастор не станет венчать меня с православной, а если я уговорю ее принять нашу веру, сразу прибежит ваш капеллан Мелентий и будет такой скандал, что мало не покажется.

      – Ну как знаешь; впрочем, если хочешь, я замолвлю за тебя словечко полковнику, чтобы он послал тебя вместе с очередным посольством.

      – Благодарю, мой кайзер, это было бы чудесно!

      Договорив с солдатом, я тронул каблуками бока своего коня и поскакал прямиком к трактиру, принадлежащему Лизхен. А молодой часовой опустил шлагбаум и с немалым изумлением спросил Михеля:

      – Это и впрямь был русский царь?

      – Ты же слышал, как я его назвал.

      – Да, но он так запросто с тобой разговаривал…

      – Что ты в этом понимаешь, молокосос, я нанялся к нему, еще когда его величество был лишь герцогом, и участвовал во всех данных им сражениях. Таких как я – он помнит!

      Трактир Лизхен называется: «Большая телега». Это довольно странное название пошло от их первого со старым Фрицем фургона, с которого они вели торговлю. Да, совсем забыл: Фридрих живет с Лизой на правах дядюшки. В большом зале сегодня не слишком многолюдно: несколько солдат и местных