Без сестры. Психопатороман. Станислав Шуляк

Может, меня опасаются, может, за лихого человека принимают – оттого-то не спешат открывать. Надо было показать, что я никакой не лихой человек. Напротив: самый безобидный. Хотя и разношёрстный немного.

      – Кого там ещё принесло? – сказали за дверью.

      – Я… – сказал я.

      – И что, что «я»?

      – Ну, так…

      – Что так?

      – Сестру я ищу, тётенька, – сказал я тихо. Дрожащим голосом сказал. Полным тонких суспензий. И прочих амбивалентностей.

      Дверь слегка приоткрылась. Два глаза смотрели на меня недовольно и настороженно.

      – Чего?

      – Сестру, – подтвердил я.

      – Нет никаких сестёр, – грубо сказала тётка, собираясь закрывать дверь.

      Я взволновался, потянулся к двери, чтобы попридержать, не дать ей закрыться.

      – Щас полицаев вызову! – пообещала тётка.

      – Сестру, – шепнул я в отчаянье.

      – Какую ещё сестру?

      – Мою.

      – Так ты брат ей, что ли?

      – Брат.

      – Ладно уж, заходи, – сжалилась тётка, отворяя дверь.

      Коридор был широкий, тёмный, извилистый, тётка пошла себе и пошла. Я поплёлся за ней. Сначала был один поворот, потом был другой.

      – А ты куда? – спохватилась вдруг тётка.

      Я даже вздрогнул.

      – А куда?

      Она подхватила меня за рукав, потянула за собой, в другую сторону.

      – На кухню иди! Сиди здесь! Понял?

      Я сел, где было велено. Тётка ушла. Кухня была велика – много столов, несколько газовых плит, таких кухонь ещё много в старых домах. Я сидел, думая о сестре. О чём мне ещё было думать?!

      Пришёл узбек. У него в кастрюле варилось мясо. Свинина, сообразил я. Узбеки любят свинину. Другого они ничего не едят. Узбек посмотрел, как варится его свинина. Пришла узбечка, жена узбека, помешала воду в кастрюле. Узбек вывалил туда же замоченный горох из плошки, стоявшей на столе. Я внимательно смотрел на узбеков. А скорее так – на кастрюлю.

      – Харю отверни! – сказал мне узбек.

      Я отвернул. Не стал спорить. Мне не трудно отвернуться. А узбеков не переспоришь.

      Прибежали дети узбеков, на этих я взглянул мельком, но с отвращением. Они сразу стали что-то лопотать по-узбекски, быстро, громко, беспорядочно, наперебой. Узбек отвесил одному из них затрещину, тот оскалился, ощетинился, выкрикнул что-то злобное, узбекское, а другой заревел. Гадко так заревел, по-узбекски. Узбек вытолкнул с кухни своих узбечат, узбечка пошла за узбечатами, должно быть, утешать; потом за ними вышел и узбек. У меня за пять минут даже голова разболелась от всего узбекского.

      Очень хотелось мяса. Свинины. Та, должно быть, уже сварилась (сырую бы я не стал). Не забыли ли они посолить? Мясо пахло оглушительно, помрачающе. Мяса там много, и, если взять кусок, никто не заметит, думал я.

      Чёрт, какие иногда в голове мысли! Впрочем, неудивительно. Над мыслями я не властен. Они сами собой заводятся.

      Но лучше, когда их совсем нет.

      Я