Без сестры. Психопатороман. Станислав Шуляк

ещё! – сказал я.

      – Мне бы хоть издали взглянуть, очень хочется.

      Я не стал больше с ним говорить и толкнул его в грудь. Он ткнулся спиной о стену и взглянул на меня умоляюще.

      – А кто она тебе? – спросил он.

      – Кто?

      – Ну, она… эта женщина.

      – Чёрт! – сказал я.

      – Только скажи!

      – Почему я должен что-то говорить?

      – Только одно слово!..

      – Сестра! – буркнул я.

      – Сестра… – прошептал тот.

      Вот так я, кажется, и родился заново.

      Впрочем, может, ещё и не родился.

      Дом сей домом сестры наречется

      Дом был недалеко. Я догадывался, что тот где-то рядом. Он тёмно-серый, в пять этажей, старый, стены такие шершавые, это называется «шубой», я и впрямь вскоре увидел его. Олег Олегович тащился за мной поодаль, я прикрикнул, и он поотстал. Я нарочно прошёл дальше, потом вернулся – соглядатая моего не было. И ещё магазин, я нашёл магазин. Верно, ведь я иду к сестре, я только теперь это понял. Раньше я лишь догадывался. Или полудогадывался. То есть догадывался, но не совсем. Или даже почти вовсе не догадывался. Теперь же всё сделалось определённей. Сестра; у всякого должна быть сестра, вот и у меня она есть. Я только давно с ней не виделся, а теперь иду к ней. Разве я не могу идти к сестре? Многие ходят к сёстрам.

      Магазин оказался мал, всего один залец, и низкий-пренизкий потолок, но конфеты в нём были.

      – Что вам? – сказала мне продавщица.

      Это было слишком уж определённо, это сразу меня обескуражило.

      – Конфет, – грубо сказал я.

      – Вон они! Каких вам?

      – Этих вот!

      – Эти хорошие! – сказала она.

      – А-то я не знаю! – крикнул я. – Я плохих не возьму!

      Я немного боялся, что за спиной моей вдруг окажется Олег Олегович, даже обернулся. Но того за спиной у меня не было. Чёртов человек! Он мог помешать мне брать конфеты!

      – Я просто говорю, что они хорошие. Разве я не могу этого сказать? – сказала продавщица.

      Толстая, и губы бантиком, как у всех продавщиц. Тех, у кого не бантиком, кажется, и в продавщицы не принимают.

      – Сколько? – спросила она.

      – Две, – ответил я. – Нет одну. Они ведь большие?

      – Ну… такие вот. Почти с палец.

      – Да, – сказал я. – Одной хватит. Она же в бумажке?

      – С бумажкой срать ходят, а конфеты в фантиках, – отвечала мне продавщица.

      – Я так и думал, – с достоинством сказал я, принимая конфету.

      – Думал – так нечего спрашивать! – сказала продавщица.

      Это уже другое дело! Теперь мне никакой Олег Олегович не помеха, теперь у меня – конфета! Дом мне уже казался родным, бесконечно знакомым, домом сестры; конфету же я спрятал. Времена теперь такие – не стоит на улицах особенно-то конфетами трясти.

      Олега Олеговича я не видел нигде – не иначе, спрятался. Вряд ли ушёл домой. Да и ещё: есть ли у него дом? Про дом я его не спросил. Что мне его дом? Зато я мог теперь идти к сестре беспрепятственно. Потому что у меня есть конфета. Конфеты есть не у каждого. А если конфеты нет,