Ковры из человеческой кожи. Мэд Фоксович

в след запекшейся крови, тянущийся к двери. В то же время Матрена отвела встревоженный взгляд в сторону, а Ячменник и Ираклий побледнели от страха.

      – Не будем медлить, – решительно скомандовал экспедитор, взъерошив жабо и толкнув дверь в сарай ногой.

      Компания прошла внутрь. Смотря на яркий белый снег достаточно долго, их глаза отвыкли от темноты, поэтому первые несколько секунд они не могли видеть ничего. Но они чувствовали запах. Ужасающая некротическая вонь пропитала помещение…

      Внезапно время остановилось. Ну, или, по крайней мере, так чувствовал Кисейский. В одно мгновение все перестало иметь значение, цвета затухли, а звуки исчезли. Ведь Михаил увидел полотно… полотно, туго натянутое между параллельных стен амбара как полная паутина. Свет из окон позади пробивал бесформенный и хаотичный холст насквозь, подчеркивая бесчисленное множество пигментных пятен и извилистых линий, похожих на кровеносные сосуды.

      И конечно, в центре было лицо.

      Пустые глаза, ноздри и рот, – это лицо застыло в гримасе душераздирающего крика в последний момент, пока кому-то принадлежало. Как и все другие части дубленого эпидермиса, который был развешен посреди продовольственного амбара, словно свежий шедевр изобразительного искусства, которым явно очень гордился его автор.

      Худшие кошмары Михаила Кисейского, что преследовали его во снах и терроризировали каждую ночь, ужас прошлого, который он безуспешно пытался выдворить из своего искалеченного сознания многие годы, стали реальностью вновь…

      Ковер из человеческой кожи с мольбой о помощи и осуждением смотрел на него пустыми глазницами.

      Захар Ячменник выронил трость и упал на колени. Его вырвало.

      Ираклий панически схватился за голову и принялся кричать от ужаса, одержимо носясь по комнате.

      Святорад, который уже успел это увидеть, прикрыл половину лица ладонью и отвернулся.

      Глаза Матрены были широко открыты, она не моргала и не могла оторваться. Ее челюсть медленно отвисла до ключиц в выражении абсолютной прострации и шока.

      Кисейский не выражал эмоций до самого последнего момента… перед тем, как его руки повисли плетьми, и он начал падать. Матрена проводила тело наставника ошарашенным взглядом, наблюдая за тем, как оно с треском рухнуло на пол.

      Белый свет.

      В этот раз звуки исчезли по-настоящему, а на смену им пришел свербящий писк в голове. Но, казалось, обтекающий шум начал понемногу возвращаться вместе с тусклым изображением. Кисейский обнаружил себя на улице, продовольственный амбар уже скрывался за холмом. Учитывая тот факт, что Михаил не чувствовал ничего ниже шеи, догадливый сыщик предположил, что его кто-то нес.

      Оглядевшись по сторонам, он понял, что, подхватив под руки, его тащили на себе Святорад и Матрена. Конечно, большую часть работы выполнял громила-целовальник, но хилая крестьянка выкладывалась на полную, чтобы помочь ему. Наконец, придя в сознание, Кисейский привлек внимание товарищей, поводив рукой перед их лицами.

      – Михаил