Ковры из человеческой кожи. Мэд Фоксович

смогли определить, – тяжело сглотнув, пролетал он дрожащим голосом, пустив обрывистый взгляд на шматок кожи, – какому именно животному принадлежит эта шкура?

      Спокойный и уверенный взгляд Кисейского потускнел, ровно как в тот раз, когда они с Матреной обнаружили роковую улику впервые.

      – Это – кожа… – Михаил запнулся, – кожа… – казалось, он начал переживать, – я пока не уверен! – нервно вскрикнул экспедитор. – Что-то из домашнего скота! Это не так важно!

      На протяжении всей этой полуночной аудиенции, Михаил был тем, кто держал ситуацию под контролем, но лишь один простой вопрос заставил опытного и сурового следователя выпустить этот контроль из рук. Не потому что он не знал ответа, а как раз наоборот. Он знал, но до жути боялся признать правду. Матрена заметила это.

      – Мы с Матреной оба успели очень внимательно рассмотреть душегуба вблизи, – продолжил экспедитор, вернувшись в образ, – и сможем предоставить вам его точный портрет-угадайку к утру.

      – Также мы выявили и изучили каждую из многочисленных повадок Лиха, – к триумфальному монологу подключилась Матрена, – и смогли разгадать натуру его поведения и атак. Мы знаем, в какое время суток и погодные условия, а также при каких обстоятельствах убийца может напасть вероятней всего и должны оповестить об этом всех жителей!

      Зал переговоров погрузился в тишину, но эхо десятков строчек ошеломляющих откровений все еще витало в воздухе. Все настороженно посмотрели на Ячменника, когда глаза старосты погрузились в тень, плечи навострились, а пальцы медленно соединились в замок.

      – Всем выйти из комнаты… – серьезно произнес он, – я хочу поговорить с господином Кисейским наедине.

      Дюжина целовальников построилась в единую шеренгу и послушно зашагала к выходу еще до того, как Ячменник успел закончить предложение. Староста сердито взглянул на Ираклия исподлобья, когда понял, что он не собирался никуда уходить. Покривив лицом несколько секунд и оскорбленно фыркнув, писарь развернулся и вышел из приемного зала.

      Теперь в комнате был лишь глава деревни, Кисейский и Матрена… но это все еще не было тем, чего пожелал первый. Ячменник нахмурил густые брови и грозно посмотрел на крестьянку, понадеявшись на то, что этого будет достаточно, чтобы заставить ее уйти. Девушка не шелохнулась.

      – Михаил Святославович, – произнес староста угрожающим басом, – я не запрещаю вам работать с ней, но в данный момент ваша подручная-мирянка должна удалиться.

      – Матрена никуда не пойдет, – усмехнулся Кисейский.

      Грозные глаза Ячменника недоумевающе расширились.

      – Она – часть расследования, – объяснил экспедитор, – и пока это так Матрена имеет полный доступ ко всем сведениям, к которым имею доступ я. Я доверяю ей.

      В тот момент глаза крестьянки мечтательно засияли. Она гордо расправила плечи, которые до этого только сутулила, больше не собираясь себя принижать. Протеже положила руки на стол и подвинула свой