Ковры из человеческой кожи. Мэд Фоксович

замечены у ее ворот.

      Не медля, я направил в ее дом полицейский комиссариат, и в тот же вечер Лубянская была задержана по подозрению в серийном убийстве. Боярыня имела серьезные связи в должностных органах, но даже это не смогло спасти ей от суда. Доказательства были слишком очевидными…

      Первый же крепостной рассказал мне о ее взрывном характере и садистских наклонностях. Лубянская избивала тяглых поленьями и поджигала им волосы за малейшие проступки. А те, кто провинился особенно сильно, навсегда исчезали…

      Крестьяне не были уверены, куда именно отправлялись виновные. Но каждую ночь они могли слышать душераздирающие крики из подвала поместья.

      Спускаясь в темную каменоломню под особняком Лубянской с тусклым слюдяным фонарем в руках, я ужасался все сильнее. Стены медленно окрашивались в бордовый от количества запекшейся крови, которой были опрысканы. Длинные скамьи были усыпаны тесаками и скорняцкими секачами, словно в этом проклятом подвале обитал безумный мясник. Впрочем, я не был далек от правды…

      Оцепеняющий ужас сковал все мое тело, когда я встретил их в конце кровавого тоннеля. Дубленые кожаные оболочки… с человеческими лицами…»

      Свеча почти полностью расплавилась. В бильярдной комнате еще никогда не становилось так тихо. Михаил смотрел в одну точку и едва шевелился. Казалось, это откровение выжало из него все жизненные силы. Лицо Матрены было охвачено страхом и искренним непониманием. Прикрывая губы обеими ладонями, крестьянка пристально смотрела на своего наставника, не моргая, хотя он не смотрел в ответ.

      – Она была монстром в человеческом обличье, – дрожащим голосом произнес Кисейский, – который ненавидел крестьян больше всего на свете. «Ненастоящие люди» – так она называла их, когда мы вели следствие. Так она оправдывала самое ужасающее и богопротивное преступление, которое только способен совершить человек…

      – Зачем… – жалобно проронила Матрена, – зачем она делала все это?

      – Прошло десять лет, – вздохнул Кисейский, смяв челку, – но никто до сих пор не знает наверняка. Нашей самой правдоподобной догадкой был серьезный случай истерической психопатии. Лубянская не просто не считала крепостных людьми, она даже не воспринимала их живыми… – наконец Михаил отпустил волосы и осмелился посмотреть напарнице в глаза. – Поэтому она убивала их и превращала кожу в предметы мебели. Чтобы доказать господство и овладеть ими во всех смыслах этого слова.

      Стало понятно, почему экспедитор не хотел рассказывать эту историю крестьянке.

      Но, несмотря на то, что Матрена была напугана, она не впала в кататонический ступор. Девушка провела по лицу ладонью и тяжело вздохнула, начав барабанить ногой по полу, чтобы вновь разогреть свои мысли.

      – Неужели, – насторожилась она, – Лубянская могла вернуться?

      – В этом я сильно сомневаюсь, – усмехнулся Кисейский.

      – Почему? – удивилась протеже.

      – Обвиненная в двенадцати доказанных убийствах