След на мокром асфальте. Валерий Шарапов

одобрил капитан, – давай дальше.

      – Ну а дальше, что дальше. Эта вот, носатая, которая, с одной стороны, критику на органы наводит…

      – Иван Саныч, стыдно.

      – …сама, с другой стороны, различные интересные вещицы перекупке таскает.

      – Трофеи?

      – Бывает, и новые, Милочка говорила. Заказики оформляет, иными словами – достать того-сего краденого, для интерьеру или из мануфактуры. А на этот раз она уже у Милочки спрашивала, не возьмется ли она смаклеровать кому машину, мало б-у, так еще без документов.

      – Ваня, а ты теперь сам не клевещешь?

      – Не я первый начал. И вовсе не клевещу. Милочка врать не станет, честная баба, и на себя павлиньи перья не натягивает. Вот и выходит, что Тихонова эта в «Вечерку» заметочки пописывает, а у самой кувшинное рыло в пуху.

      И настолько похоже изобразил и длинный нос, и задранную губу гражданочки Тихоновой, что Сорокин не выдержал, хрюкнул, но тотчас посерьезнел.

      – Ваня, не стоит женщину трепать вот так, за глаза.

      – Да я бы и в глаза!

      – Иван Саныч, не забывайся.

      – Прощения просим, – саркастично покаялся Остапчук и присовокупил: – Я бы ей и в глаза все вывалил. Так она, слониха тощая, ворота не открывает – поговори с такой тихо. Не стану же я под воротами скандировать.

      Помолчали. Сорокин, убедившись в том, что сержант пар подспустил, задал вопрос по делу:

      – Интересное твое сообщение. А как давно-то это было?

      – Да третьего дня, вроде бы так.

      Сорокин насторожился:

      – Так что, не исключено, что это как раз тот самый день, когда угнали машину?

      – Возможно, и так.

      – Вряд ли такая дамочка по рынкам на электричках ездит?

      – Согласен. Может, как раз тогда она прибыла на машине, а обратно – пешком.

      – А вот была ли она с мужем, как в этой вот корреспонденции заявлено? Или одна…

      Сорокин почесал в затылке, то же самое сделал и Саныч.

      – Что, сама у себя машину угнала? – с сомнением спросил капитан. – Милочка согласилась помочь?

      – Утверждает, что нет. Она по старью, антиквариатам, машины – совсем другой масштаб.

      – Уловил. Но для чего машину самой у себя угонять?

      Иван Саныч сузил и без того неширокие глаза:

      – Для денег. И не удивлюсь. Эта двоедушная девица может, по ней видно, до денег жадная, вечно в нарядах да шляпках.

      Сорокин погрозил пальцем, как маленькому:

      – Года наши не те, домыслы строить. Сначала надо выяснить, когда имел место угон…

      – Если имел.

      – Не торопись. Сначала поговорить… – тут в его кабинете зазвонил телефон, Сорокин отправился к телефонному аппарату.

      Остапчук налил чаю, отрезал ломоть хлеба, круто посолил, почистил чеснок и собрался уже перекусить, как командование явилось обратно.

      – Отложи-ка чесночок, товарищ Остапчук, все-таки рабочий день и граждане придут.

      Иван Саныч хотел было отшутиться, что тем более надо подкрепиться, чтобы нечисть