Дорога на Стамбул. Первая часть. Борис Александрович Алмазов

садясь на табуретку, хозяйка.

      – Будет не будет, ему там делать нечего. Он для хозяйства гожий! Уж как-нибудь извернусь… Тем боле что он последний в роду – атаманство в положение войдет! Главное его самого разговорить! А то ведь охотником уйдет!

      – О Господи! – крестилась хозяйка.

      – Так что женить – это первое дело. Укоренить при доме, значит!

      – Да за что ж ему на Аграфене жениться? Он ведь вон какой парень достойный, нешто иных невест нет? Да ему такую партию составить можно…

      – Эх мать… – сказал хозяин. – Не ведаешь ты его мозгов! Да ему сейчас хоть прынцессу, он нос отворотит… Как втемяшил себе – пойду болгар спасать, так и пойдет ведь… Да и не имеется у нас прынцессы-то под рукой!

      – Так ведь он к Аграфене чувств не питает!

      – А он и вообще ни к кому их не питает! Дите, пра слово! – сказал хозяин, отходя от окна и наливая себе еще чашку из остывшего самовара. – Вот тут нам Аграфена и надобна! На прынцессу-то он ноль внимания, а ее – пожалеет! Ежели ему ради каких-то болгар неведомых головы не жалко, тут-то он уж пожалеет непременно! А где жалость – там и чувства явятся. Вот и можно, сор из избы не вынося, людям счастье изделать! Домна Платонна заплакала.

      – Ох, Демьян! – сказала она, утираясь фартуком, который носила более по моде, чем по необходимости, – в доме-то было три стряпухи. – Ох, Демьян! Не по душе мне все это! Сказать не могу, вывел ты все разумно…

      – Ну и вот, – пройдясь по крашеным, будто литым половицам, сказал хозяин, – сама посуди:

      парня от войны сбережем! Бабу за такого раскрасавца выдадим, коий ей и во сне не являлся. Средствами обеспечим, так что грех жаловаться!

      – Так-то оно так, – не переставала плакать хозяйка. – Я умом все понимаю, а сердце кричит. Какой-то тут грех имеется, Демьян Васильич…

      – Какой грех?! – сказал сам. – Наоборот – грех-то и прикроется!

      – Ax, – сказала хозяйка, оправляя сбившуюся с тугого узла седеющих волос наколку. – Да за что ж Осипу, голубю чистому, в такой-то деготь…

      – А ты хошь, чтоб этот деготь на твоих дочерей полился? А? – спросил, наклонясь к ней, муж. – Аль забыла – у нас ведь их трое! Окромя дочек, и на сыновей брызнет – не отмоешься!

      – Да что ты такое говоришь-то? – испугалась хозяйка.

      – Что говорю? А то, мать моя, грех-то в доме не удержишь! Непременно слухи поползут, да еще прибавят в сто раз: мол, дите – хозяйское либо хозяйского сына! А?

      – Свят, свят, свят…

      – Вот те и свят! Скореича надоть ее замуж определять! – вздохнул хозяин. – Вот ведь задала задачу босамыка шатущая!

      – Не виновата она! – сказала хозяйка. – Это беда, а не грех!

      – Хоть сказала, кто подсобил? – спросил хозяин. – Кто меня в убыток ввел?

      – Молчит!

      – Вот то-то и но! – сказал хозяин. – Тут на любого подумать можно.

      – Да что ты, Демьян Васильевич, да рази я на кого думаю?

      – А что ж? – петухом заходил сам. – Хозяин еще в гроб не смотрит… Еще жалеть тебя будут!

      – Да что ты!.. Разве я на тебя подумать могу?

      – А зря! –