Дорога на Стамбул. Первая часть. Борис Александрович Алмазов

дамами в амазонках уселись вокруг расстеленной денщиками скатерти, уставленной снедью и разноцветными бутылками.

      – Вона! – зло сказал рабочий, весь засыпанный мукой, с рогожным кулем на голове. – Притомились господа охотники! Беса-то тешить.

      – Ихнее дело такое… – неопределенно ответил мельник.

      – То-то и оно! – сплюнул в окошко работяга. Осип спустился за очередной вязкой мешков. Аграфена стояла, прислонившись к гудящей стене мельницы, и долгим, тягучим взглядом, которого прежде у нее Осип никогда не замечал, смотрела на противоположный берег пруда, где шумела компания и хлопали пробки.

      – А что? – сказала она, не поворачивая головы. – А что, Осенька, ведь, я чаю, ты бы меня и полюбить мог!

      – Может быть! – дрогнувшим голосом ответил казак. – Вот Демьян-то Васильич обрадовался бы…

      – А ему что? – не понял Осип.

      – Так вот не будет того! Не будет того вовеки! – сказала женщина. И вдруг сильной рукой обхватила Осипа и крепко поцеловала его в губы. – Еще и тебя погубить… Осип уронил фуражку.

      – Грунь! – крикнул он вдогон женщине, что неспешно пошла за угол мельницы. – Ты куды?

      – Эх ты! – засмеялась казачка. – На службе, что ль, «кудыкать» научился? Окацапился!

      Осип смутился: по казачьим обычаям, было верхом неприличия и даже дурной приметой спрашивать, куда человек идет.

      – Сцедиться… Подпирает меня…

      И, волоча кружевной платок по траве, она пошла дальше.

      Осип не сразу понял, что речь идет о молоке, которое теперь ребенку ненадобно.

      «Вот ведь! – подумал он сокрушенно. – Дитя нет, а прокорм ему идет. Вот ведь как…»

      Он взвалил на себя два мешка и поволок цеплять к зажиму. Потом еще два и еще два…

      Сверху уже кричали:

      – Ну чё валандаешься… Засыпка пустая! Подавай быстрее!

      И он торопился, обливаясь потом и надсаживаясь, поднимал будто свинцом налитые пятерики, когда чей-то истошный крик: «Баба утопла!» – заставил его выронить веревку, которой он вязал горловины мешков.

      – Аграфена! – не своим, диким голосом крикнул казак и метнулся к пруду.

      Ее тело вытащили часа через два, стыдно зацепив баграми фасонную юбку.

      Осип, не помня себя, прыгнул в воду и выволок тяжелое скользкое тело на прибрежную вытоптанную траву

      Откачивать утопленницу было бесполезно.

      – Да как же она так… Пьяная, что ли? – гомонили в толпе зевак.

      – Нет, братцы мои! – отвечали другие. – Она сама себе решение навела. Зашла вот тута с бережка да тихонько эдак и в омут… Мой мальчонка еще удивился, через чего она в воду одетая полезла…

      Озабоченный дежурный деловито писал протокол. Помощник наметом поскакал в станицу за фельдшером. Красноносый фельдшер констатировал смерть. Тело завернули в холстину и повезли в станицу на реквизированной телеге на вскрытие. Осип, выпросив коня, погнал в Жулановку, за хозяином…

      Глава пятая.Георгиевский монастырь 10 октября 1876 г

      1.