Серая Утроба. Артум Салгынов

Райс Берроуз

      «Приемыш обезьян»

      Осень позапрошлого года. Начались школьные будни. Я с первого же дня захотела, чтобы родители перевели нас на удаленное обучение. Мне нравилось учиться. Я любила (и продолжаю любить) буквы, слова и смыслы, стоящие за ними. Чтение слов всегда успокаивало меня, обволакивало меня непередаваемым уютом – в строгой аскетичности букв мне виделось (и продолжает) что-то, что упорядочивало неистовый хаос бытия. Что-то, что делало текущий момент жизни, столь дискомфортной, кишащей снующими повсеместно острыми углами и вирихлявыми ржавыми зазубринами, почти безопасным. Почти терпимым. Почти выносимым. Ладно, неважно.

      Мне нравилось получать новые знания, но мне не нравилось сидеть по шесть часов в душном классе, дышать воздухом, вобравшем в себя запахи тридцати подростков с весьма разнообразным отношением к гигиене. Не нравилось носить школьную форму – там давит, здесь врезается, тут болтается. Я упорно ходила на уроки в моем ретро-гранжевом наряде, рваных на коленях джинсах, мерчевых футболках моих любимых групп, напульсниках с шипами и ремнем с миллиардом металлических клепок и пентаграммой на пряжке. С ремня свисала цепь – раньше на ней сидел бабушкин пес, злобный Викинг, но он давно уже отправился в собачью Вальгаллу. Каждый день я выслушивала, как из рта классной руководительницы, окаймленного губами, похожими на жирных экзотических личинок, выползают фразы о том, что завтра меня в таком виде не допустят на уроки. Я упорно продолжала надевать свои футболки с черепами и прочими прелестями. На уроки меня, конечно, допускали. Несмотря на мои наряды – ведь я была слишком отличницей. Слишком примерной ученицей. К тому же, «припадочной» – что с меня взять.

      И основное!!!!! Как же мне надоело быть объектом ненависти и презрения для всех одноклассников. Я не понимала, чем мы с братом заслужила такое отношение. Было обидно. На мой взгляд, я не делала никому ничего плохого. Как и Стас – не делал никому и ничего. Да, мы были слегка (самую малость) странными. Да, он заикался, а я иногда теряла связь с реальностью. Если вы думаете, что это смешно и дает вам право шпынять нас, то вам самое место в газовой камере. Вот так-то… А, неважно…

      Как-то вечером пыталась говорить об этом с мамой. Мы поужинали вдвоем – папа опять укатил в командировку, брат где-то блуждал с Рамоном. Убрали со стола, я вымыла посуду. Мама достала свой скетчбук, устало вздохнула и принялась что-то рисовать карандашом. Я притащила из своей комнаты учебник по геометрии, хотела повторить кое-чего в преддверии грядущей контрольной работы.

      – Ты знаешь, что твой брат прогуливает школу? – спросила меня мама, не отрываясь от рисования. Она всегда говорила о нем так – «твой брат», «мой сын», не «Стас», тем более не «Стасик». Максимально холодно и отстраненно – полагаю, что мама не любила его еще сильнее, чем меня.

      – Знаю, – ответила я. – И сама подумываю о том же.

      – Кто бы сомневался, – мама никогда не хотела иметь детей. Она хотела стать профессиональным художником, добиться своим творчеством признания и славы, а не играть в семью.

      – Нас