Курсанты. Валерий Гудошников

забыть снять его перед взлётом и в плохую погоду может произойти катастрофа. Да таковые и были.

      Юрманова курсанты не любили за чрезмерную строгость и придирчивость к мелочам жизни: хождение без строя, опоздания в строй, небрежно вычищенные ботинки и плохо отутюженную форму, плохо пришитую пуговицу или подворотничок. Поэтому, почему бы с ним не случиться такому казусу.

      Из беседки, расположенной в густых зарослях вяза и клёна доносились звуки гитары. Некоторые ребята, предвкушая весёлую студенческую жизнь, привезли их с собой. Но по непонятной причине Юрманов запретил все музыкальные инструменты, и они пылились в ротных каптёрках. Но нашей роты майорская инквизиция не коснулась, ибо рота располагалась в отдельной казарме. А ещё четыре роты первого курса жили в двухэтажном каменном здании, где располагалась и канцелярия батальона. И потому Юрманов у нас был редкий гость, всецело доверяясь Дубровскому. А наш капитан любил слушать песни и гитары не запрещал. Да и ещё причина была, которую психолог Дубровский тоже понимал. В первые дни мы очень уставали от необычности обстановки, бесконечных построений, несносной жары, строевой подготовки, тоски по дому, восьмичасовых занятий в УЛО по предметам, о которых представления раньше не имели, от строгости, иногда излишней, преподавателей и полуголодного существования. В курсантской столовой кормили весьма не густо. Это уж потом привыкли к режиму, и даже каша, которую месяц назад буквально слизывали с тарелок, стала оставаться. И чувство голода пропало.

      И чтобы как-то отвлечь от всего этого в свободное время капитан гитару не запрещал и даже сам иногда выходил послушать. А некоторые ребята играли и пели очень неплохо.

      Из казармы вышел дневальный и истошным голосом заорал:

      – Рота! Строиться на вечернюю поверку!

      Пока было тепло, все построения проводились на улице, около казармы. С шумом, смехом, толкотнёй построились. Становились, кто с кем хотел.

      – Рота, смирно! – скомандовал старшина Горчуков и пошёл докладывать командиру. Дубровский вышел из канцелярии, выслушал рапорт старшины и, осмотрев строй, сказал:

      – Вот что, старшина. Постройте людей по ранжиру слева направо. А то, знаете ли, не строй, а сборище анархистов. Самый большой курсант стоит рядом с самым маленьким. Сделайте это сейчас же.

      Минут пятнадцать перестраивались и подравнивались. Капитан молча наблюдал, покуривая в сторонке и не вмешиваясь.

      – А теперь каждый посмотрите на своего соседа и запомните его. Отныне на все построения и хождение в строю становиться именно так. Завтра будем тренироваться хождению строем только так, а не иначе. Через неделю перед занятиями начнём ходить на ежедневный утренний развод, который принимает начальник училища или его заместитель полковник Крангач. Стыдно будет, если они заставят нас вернуться и пройти повторно. А такое бывает иногда. Вопросы есть? Нет? Старшины учебных групп, ещё раз проверьте форму своих подчинённых: все ли атрибуты правильно нашиты.