Будни добровольца. В окопах Первой мировой. Эдлеф Кёппен

немец – гордый и хороший солдат. Союзникам еще предстоит многого добиться, но у них это получится».

(«Фоссише Цайтунг», 5 февраля 1915 г.)9

      Следующий день на позиции.

      Около полудня капитану, пребывавшему не в духе, пришло в голову самолично провести артиллерийские учения. Вскоре после обеда он выкрикивает команду:

      – Всей батарее приготовиться открыть огонь!

      Дрессировка начинается. Райзигер назначен наводчиком. Так-то больше удовольствия, чем в гарнизоне. Команды у капитана очень четкие – шесть орудий с поразительным проворством изготовлены к стрельбе. Всё складывается просто сказочно.

      Рядом с Райзигером унтер-офицер Гельхорн, действующий командир расчета. Следит, чтоб Райзигер наводил прицельное устройство строго по уставу. Очень доволен.

      Команды капитана поступают так быстро, что спустя несколько минут вся батарея в поту.

      Затем перерыв в стрельбе. Отдуваются.

      Вдруг вдалеке слышится хлопок. Довольно тихо, очень далеко.

      В следующий миг Райзигер видит, как в батарее начинается беспокойство. Иные из товарищей тянут шеи, принюхиваясь, кидаются друг к другу, поближе к орудиям.

      Тут Гельхорн кладет Райзигеру руку на шею.

      Всё это длится какие-то секунды.

      Вдруг в воздухе раздается пронзительный резкий свист. Пронзительный свист, а затем – ревущий грохот.

      Гельхорн падает всем телом на Райзигера и сильно прижимает его к защитному щиту, оба почти валятся. При этом он цедит сквозь зубы:

      – Проклятые свиньи! Враг стреляет!

      Райзигер чувствует пульс на шее – под челюстью. Вот как, «враг стреляет»? Вот как, «проклятые свиньи»?

      Заметив, что Гельхорн встает обратно, он поднимает голову, вжатую в плечи. Видит, что возле других орудий головы тоже поднимаются.

      Оборачивается: метрах в двухстах позади батареи из-под земли растет облако дыма, с изящным белым основанием и отвратительной черной шаровидной вершиной.

      – Гранатами стреляют, свиньи, – говорит Гельхорн.

      Плохое настроение капитана Мозеля прошло. На его лице широкая улыбка. Он сдвигает отделанную шелком фуражку на затылок, сует руки в карманы штанов и подходит к батарее:

      – Ну, слава богу, тупые обезьяны наконец-то пожаловали!

      Затем он выжидающе втягивает ноздрями воздух.

      Райзигер смотрит на соседнее орудие. Лица товарищей не так веселы.

      – Как думаете, герр унтер-офицер, прилетит еще?

      – Это что, твое боевое крещение? – спрашивает Гельхорн.

      – Так точно, господин унтер-офицер. Но я еще не совсем всё понял, – отвечает Райзигер.

      – Тебе и не нужно всё понимать. Научишься. А вот те и опять летит, падаль!

      Телами сгрудились друг к другу! Рев разрывает воздух. И снова взрыв!

      – Недолетом ложится. – торжествующе говорит капитан. – Держись, мальчики. Сейчас будет по нам.

      Райзигер дрожит. Вот и всё? Это и есть «боевое крещение»? Сидим, как на тарелке: никакой гарантии, что следующий выстрел не угодит прямо в батарею.

      Зюскинд