Стихи. 1964–1984. Виктор Кривулин

      Бени-Гасан

      В Бени-Гасан цвели, качаясь, птицы,

      ползли туманные цветы…

      Раскрашенными стенами гробницы

      Египет огражден от моря пустоты.

      Просторен дом Египта, и огромны

      его цари, но сомкнуты их рты.

      Здесь низ молчания, здесь ниша немоты,

      здесь музыки и слова дом загробный.

      В Бени-Гасан, на западных лугах,

      прозрачная пасется пища,

      текут слепые лодки наугад,

      лишь белые цветы скребут когтями днища,

      лишь птицы безголосые висят

      над собственными черными тенями…

      Таков Египет, странствующий с нами, –

      тень жизни, а не жизнь, тень сада, а не сад.

      Да, такова страна, сомкнувшая пред смертью

      свои границы, стены и леса, –

      в ней каменеют голоса,

      и эхо в каменной гробнице – милосердье.

Март 1972

      Процессия

      Бойтесь Шу, приходящих с севера

Кун-цзы

      Повороты лестницы беззубы…

      В царстве Шу, куда спускаемся одни,

      факелов кричат мятущиеся птицы,

      монголоидные медленные губы

      чуть раздвинуты улыбкою безлицей

      нам навстречу в каменной тени.

      В царстве Шу, куда спускаемся все глубже,

      тошнотворный корчится бензин,

      дышат маслянистые озера…

      Впитываясь, голос мой заглушен

      плеском стен и отблесками хора,

      доносящегося глухо из глубин.

      Что лепечешь ты об эллинской орхестре?

      Здесь не в белое одеты голоса.

      В государстве Шу из трещин узкоглазых

      струйки тянутся удушливого газа

      к закопченным сводам, и в глаза

      молоко младенческое льется…

      Вслушайся – и тоже станешь камень,

      станешь множественный гул,

      В тайном Шу, присутствующем всюду,

      времени прозрачно протеканье

      по губам смеющегося Будды,

      в пляске пламени смещающихся скул.

      Задыхается спеленутое чадо,

      обнято крылом чадящего огня,

      дымом черных палочек Тибета…

      Опускаемся все ниже – и не надо

      ничего уже – ни воздуха, ни света,

      Кажется, что Я свободно от меня.

      Опускаемся по лестницам осклизлым.

      Бесконечна вереница – но взгляни:

      как похожи наши лица и движенья.

      Жизнь моя, дробимая на жизни,

      новый человек – лишь новое мгновенье,

      исчезающее в каменной тени.

      И когда я обращаюсь, он прозрачен,

      потому что обращается ко мне,

      потому что поглощаемые оба

      счастьем Шу, всеобщим, – не иначе –

      видим только всепрощающую злобу –

      там ребенок улыбается во сне.

Сентябрь 1972

      «С вопроса: а что же свобода?..»

      С вопроса: а что же свобода?

      до воя, до крика: «Я свой!»

      не время прошло, но природа

      сместила кружок меловой.

      Во весь горизонт микроскопа,

      страну