Стихи. 1964–1984. Виктор Кривулин

смесью пыли и воды,

      что в имени твоем грибного изобилья

      босых ступней оставила следы?

      Скрипят промерзлых волн дощатые колеса,

      и робкий реденький снежок

      в белесом сумраке летит простоволосо –

      пунктир, прочерченный легко, упавший косо…

      На саван-день положенный стежок.

Февраль 1972

      Невский мыловаренный завод

      Повеситься на стыке двух культур

      поможет мыловаренный завод,

      чьи окна тускло смотрят на Неву,

      чей, вывалясь, язык багров до синевы.

1970

      Предвестник

      Кто он? пыльных дворов недоносок?

      или улиц довесок пустых?

      вдоль забора мелькающих досок

      прогремел и затих.

      Потонул за углом в подворотне,

      в ящик мусорный, может быть, слег…

      Кто он – бомж или казни Господней

      первый камень, залог?

Сентябрь 1972

      Лимфа

      Медленно течет полуденная лимфа.

      Бледен сок броженья наугад

      в пепельных углах и закоулках лимба,

      по кошачьим трупам и прутам оград.

      С нимфой приоткрытой сходится философ

      у помойных баков для бесед

      об устройстве смерти, о судьбе отбросов,

      о велосипедном цикле-колесе.

      Обод полусплющен. Выломаны спицы.

      Из опустошенного ведра,

      словно из глубоко вдавленной глазницы,

      выпадает с грохотом дыра.

Май 1974

      Никольский собор

      Две сдвоенных колонны

      Никольского собора

      отнял фонарь у мглы…

      Мой дом бело-зеленый,

      тебя все меньше – скоро

      ты станешь каплей света

      на острие иглы.

      Душа уйдет, одета

      в свое ночное бденье

      опущенных ресниц,

      как будто вправду где-то –

      высоких свеч движенье,

      теней косые крылья

      на желтых пятнах лиц…

      В бессмысленном усильи

      пошевелиться – этак

      бывает лишь во сне –

      лежал я смертной пылью,

      скопленьем черных веток,

      душа во тьму клонилась,

      но тихо было мне.

      И все, что прежде снилось,

      текло в провал бездонный

      глухого ноября…

      Всего-то сохранилось:

      две сдвоенных колонны

      при свете фонаря.

Ноябрь 1971

      Часы Никольской колокольни

      Когда с Никольской колокольни

      ударят тонкие часы,

      забудешь, Господи, как больно

      нас время бьет. Но так чисты

      прикосновенья меди к ветру,

      и звон, скользящий вдоль канала,

      подобен верному ответу

      на тьму невысказанных жалоб.

Июль 1972

      «Этот внутренний дворик…»

      Этот внутренний дворик,

      уворованной жизни краюха…

      Кабы в черном скелете-саду не сидела старуха,

      не дрожал бы ее подбородок