В огне повенчанные. Иван Лазутин

и уходите. У нас посторонним находиться строго запрещено.

      Склонившись над тумбочкой, Казаринов написал:

      «Николай! Всех нас зачислили в саперную роту стрелкового полка. Наш адрес: полевая почта 2043‑Г. Скорее поправляйся и догоняй нас. Будем вместе бить немецких гадов. Пиши. Сообщи свой тыловой адрес. Обнимаем тебя. Казаринов».

      Когда Григорий сворачивал письмо треугольником, то услышал, как в тамбур землянки кто-то вошел из-за бревенчатой перегородки, за которой размещалась операционная палата.

      – Почему здесь посторонние люди?! – услышал Казаринов за своей спиной чей-то грудной, до боли знакомый женский голос. Григорий весь сжался. Не шелохнувшись, затаив дыхание, он ждал, когда заговорит женщина, стоявшая за его спиной.

      – Лейтенант зашел навестить прооперированного вами бойца, товарищ военврач. Просит передать ему записку, – оправдывалась дежурная.

      – Уже второй раз за сегодняшнее дежурство вы нарушаете правила!.. – строго отчитала военврач девушку и хотела сказать еще что-то, но голос ее оборвался.

      Казаринов почувствовал, как горячая волна крови прихлынула к горлу, ударила в лицо, потом отступила и накатилась снова. «Неужели она?.. Ее голос…»

      Григорий положил на тумбочку треугольник письма и медленно повернулся. Перед ним стояла Галина. В ее расширенных глазах застыл испуг. Журнал, который она взяла с тумбочки, выпал из ее рук.

      Глава XVIII

      Проплывали над смоленскими лесами и неубранными полями последние журавлиные клинья, роняя на пожарища и на безымянные солдатские могилы кручинную песню прощания. Отщелкали свои звонкие переборы полевые жаворонки и, испуганные войной, тоже улетели на юг. Прогоготали над задымленными пажитями перелетные гуси. Стеклянным узорчатым ледком схватились лужи и плесы. Казалось, все в природе шло своим давно заведенным чередом: жухли травы, забивались в глубокие норы суслики, белки-дуплянки заботились о том, чтобы не оставить голодными бельчат-несмышленышей, готовились к зиме труженики-муравьи, баррикадируя свои дома-стойбища…

      Птицы летели на юг, ведомые врожденным инстинктом. С пути их иногда сбивали пожарища и грохот канонады на земле. Но, огибая земные опасности, они снова ложились на свой привычный курс и летели к океанам, для перелета над которыми нужны надежные силы.

      Труднее было людям на земле. Их втянули в войну, которой они не ждали и не хотели. Зарывшись в сырые блиндажи-землянки, соединенные друг с другом извилистыми ходами сообщения, люди стояли в обороне и ждали того часа, когда вал войны накатится на передние окопы и будет решаться главный вопрос, во имя которого люди надели шинели, взяли в руки винтовки и поклялись под знаменем стоять до последней капли крови.

      Отступающие войска Западного фронта после тяжелых боев оставили Смоленск. В правый берег Днепра врезались колеса вражеских пушек. Печатали свой узорчатый след на земле русской стальные гусеницы немецких танков и вездеходов…

      Линия обороны Резервного фронта проходила по Днепру. Четыре армии этого фронта