В огне повенчанные. Иван Лазутин

дайте им хлебнуть по нашей норме – не обедняем, – сказал кто-то из другого угла землянки, и Казаринов увидел, как чья-то рука протянула ему из темноты флягу. Григорий поднес флягу к носу и, ощутив запах водки, возвратил флягу назад.

      – Спасибо. Сейчас нельзя. С минуты на минуту меня должен вызвать командир полка. Если возьмет в свой полк, тогда сочту за честь выпить с вами чарку.

      – Просись к нам, лейтенант. С разведчиками не пропадешь. У нас недавно командира взвода убило. Степан его замещает временно. Сам-то откуда?

      – Я москвич. – Казаринов пытался разглядеть лицо спросившего. Но слабый свет коптилки на ящике из-под патронов не доходил до угла, где на нарах лежал разведчик.

      – Ого!.. Вот это здорово!.. Кого-кого, а москвичей у нас пока еще не было! Охота поглядеть – какие они в деле. А что, лейтенант, кроме шуток, – просись.

      – Хорошо, подумаю. Главное – как посмотрит на все это командование полка. Ведь я артиллерист.

      – Нам и артиллеристы годятся, – поддержал разговор бас, съязвивший насчет тысячеверстного марафона. – И солдат своих, если они умеют на ходу подметки рвать, можешь с собой прихватить. У нас некомплект. Полковой разведчик как бабочка-мотылек. Живет до соприкосновения с горячей лампочкой. Не очень страшно, лейтенант?

      Чувствуя, что словоохотливый разведчик заметно навеселе, Казаринов ответил:

      – Мои бойцы побывали уже у черта на рогах. Их только что в гроб живыми не клали. Остальное все видали. Годятся?

      – О, лейтенант, ты, видать, к тому же и зубастый. А нам такие до зарезу нужны.

      – Хватит трепаться попусту. Дай лучше ребятам чего-нибудь пожевать. Им сейчас не до твоих баек, – сказал голос, что предлагал водку, и Казаринов увидел, как опять чья-то большая рука протянула им буханку хлеба.

      Сержант Плужников разрезал хлеб на пять равных частей и рядком положил пайки на ящик из-под патронов.

      – Комукать будем, товарищ лейтенант? – спросил Альмень, бегая жадным взглядом по порциям хлеба.

      – Обойдемся без комукания. Бери, какая на тебя глядит, – хмуро сказал Казаринов.

      Взгляд Альменя метался от пайки к пайке, отчего его поднятая над ящиком рука дрожала и, плавая в воздухе, не знала, на какую из них опуститься.

      Кто-то из разведчиков, наблюдая из темного угла землянки за дележкой хлеба, зычно хохотнул:

      – Во дает!.. С голодухи аж в дрожь вдарило.

      Чей-то тоненький голос, который до сих пор молчал, дал о себе знать:

      – Настоящего солдата видно, как он хлеб делит. Братцы, ловите! – И проворный как ящерица Альмень подхватил брошенную ему из темного угла землянки банку свиной тушенки.

      При виде мясных консервов Григорий распорядился:

      – Тушенку откроем, когда вернутся Иванников и Вакула.

      Альмень выбрал пайку, самую дальнюю от него. Наверное, предпочел ее остальным потому, что в ней было больше корки.

      Иванников и Вакуленко вернулись из медсанбата часа через полтора, когда в штабе закончили допрос пленного полковника и командир