Улисс. Том 1. Джеймс Джойс

святая вода, должно быть. Окропляет сном. Небось уже обрыдло ему махать махалкой над всеми трупами, что подвозят. Пускай бы полюбовался, над чем он машет. Каждый Божий день свежая порция: мужчины средних лет, старухи, дети, женщины, умершие родами, бородачи, лысые бизнесмены, чахоточные девицы с цыплячьими грудками. Круглый год бормочет над ними одно и то же потом покропит водой: спите. Сейчас вот Дигнама.

      – In paradisum[80].

      Говорит, он пойдет в рай или уже в раю. Над каждым повторяет. Нудное дело. Но что-то он должен говорить.

      Священник закрыл книжку и вышел, служка за ним. Корни Келлехер открыл боковые двери, и вошли могильщики. Они снова подняли гроб, вынесли его и опустили на свою каталку. Корни Келлехер дал один венок мальчику, другой свояку, и все следом за ними вышли через боковые двери на воздух, теплый и пасмурный. Мистер Блум вышел последним, сунув обратно в карман сложенную газету. Взор его оставался чинно потуплен, пока каталка с гробом не повернула налево. Железные колеса визгливо скрежетнули по гравию, и отряд тупоносых башмаков двинулся за каталкой по аллее могил. Тари тара тари тара тару. Батюшки, тут разве можно петь.

      – Мавзолей О’Коннелла, – сказал Дедал рядом с ним.

      Кроткие глаза мистера Пауэра поднялись к вершине высокого обелиска.

      – Тут он покоится, – произнес он, – среди своего народа, старый Дэн О’. Но сердце его погребено в Риме. А сколько разбитых сердец погребено тут, Саймон!

      – Там вон ее могила, Джек, – сказал мистер Дедал. – Скоро и я лягу рядом. Да призовет Он меня, когда будет воля Его.

      Не удержавшись, он начал тихо всхлипывать, бредя неровной, оступающейся походкой. Мистер Пауэр взял его под руку.

      – Ей лучше там, где она сейчас, – мягко промолвил он.

      – Да, я знаю, – ответил сдавленно мистер Дедал. – Она сейчас на небе, если только есть небо.

      Корни Келлехер шагнул в сторону и пропустил остальных вперед.

      – Печальные события, – учтиво заговорил мистер Кернан.

      Мистер Блум прикрыл глаза и дважды скорбно покивал головой.

      – Все остальные надели шляпы, – заметил мистер Кернан. – Я думаю, и нам тоже стоит. Мы последние. Это кладбище коварное место.

      Они покрыли головы.

      – А вам не кажется, что его преподобие отслужил слишком скоропалительно? – сказал с неодобрением мистер Кернан.

      Мистер Блум солидно кивнул, глянув в живые глаза с красными прожилками. Скрытные глаза, скрытные и обыскивающие. Видимо, масон: точно не знаю. Опять рядом с ним. Мы последние. В равном положении. Авось, он что-нибудь еще скажет.

      Мистер Кернан добавил:

      – Служба Ирландской Церкви, на Иеронимовой Горе и проще и более впечатляет, я должен это сказать.

      Мистер Блум выразил сдержанное согласие. Язык, конечно, многое значит.

      Мистер Кернан торжественно произнес:

      – Я есмь воскресение и жизнь. Это проникает до самой глубины сердца.

      – Действительно, – сказал мистер Блум.

      Твоего-то

80

В рай (лат.).