Улисс. Том 1. Джеймс Джойс

Ведь какая была, с изюминкой, с огоньком.

      – Такой пока и осталась, – заверил Нед Лэмберт. – А он сейчас рекламный агент.

      Большие выпуклые глаза Джона Генри Ментона глядели неподвижно вперед.

      Тележка свернула в боковую аллею. Солидный мужчина выступил из засады за кустами и снял шляпу. Могильщики тронули свои кепки.

      – Джон О’Коннелл, – сказал мистер Пауэр, довольный. – Никогда не забудет друга.

      Мистер О’Коннелл молча пожал всем руки. Мистер Дедал сказал:

      – Я снова с визитом к вам.

      – Любезный Саймон, – произнес негромко смотритель, – я совсем не желаю вас в свои завсегдатаи.

      Поклонившись Неду Лэмберту и Джону Генри Ментону, он пошел рядом с Мартином Каннингемом, позвякивая связкой ключей у себя за спиной.

      – А вы не слышали историю, – спросил он у всех, – насчет Малкэхи из Кума?

      – Я не слыхал, – ответил Мартин Каннингем.

      Все дружно склонили к нему цилиндры, Хайнс тоже подставил ухо. Смотритель подцепил большими пальцами золотую цепочку от часов и, деликатно понизив голос, заговорил, обращаясь к их выжидательным улыбкам:

      – Рассказывают, будто бы двое дружков, подвыпив, в один туманный вечер заявились сюда навестить могилу приятеля. Спросили, где тут лежит Малкэхи из Кума, им объяснили, куда идти. Ну-с, проплутав сколько-то в тумане, они находят могилу. Один из пьяниц читает по буквам: Теренс Малкэхи. Другой в это время хлопает глазами на статую Спасителя, которую вдова заказала и поставила.

      Смотритель похлопал глазами на один из попутных памятников. Потом снова продолжал:

      – Ну поморгал он, поморгал на божественную статую и говорит: Да ни хрена он не похож на нашего Малкэхи. Какой-то сапожник делал, ни малейшего сходства.

      Вознагражденный улыбками, он пропустил их вперед и принялся тихо толковать с Корни Келлехером, забирая у него квитанции, листая и проглядывая их на ходу.

      – Это он специально, – объяснил Мартин Каннингем Хайнсу.

      – Знаю, – ответил Хайнс, – я раскусил.

      – Подбодрить публику, – сказал Мартин Каннингем. – Из чистой доброты, ничего другого.

      Мистера Блума восхищала осанистая фигура смотрителя. С ним все хотят быть в хороших отношениях. Глубоко порядочный человек, Джон О’Коннелл, отличной выпечки. Ключи – как реклама для Ключчи – нет опасения, что кто-то сбежит, на выходе не проверяем. Хабеат корпус. После похорон надо заняться этой рекламой. Кажется, я написал Боллс-бридж на том конверте, которым прикрыл листок, когда она вдруг вошла, а я писал Марте. Еще застрянет как неверно заадресованное. Не мешало бы побриться. Щетина седая. Это первый признак, когда волос седеет у корней. Еще характер портится. И в седых волосах уж блестит серебро. Интересно, что чувствует его жена. Как у него хватило духу сделать кому-то предложение. Пошли, будешь жить на кладбище. Огорошить ее этим. Сначала может это ее возбудит. Смерть в ухажерах. Тут всюду ночные тени роятся при таком множестве мертвецов. Тени