Просто шли по дороге звери…. Наталья Захарцева (Резная Свирель)

считают меня крутым. Много бы дал, чтоб обнять тебя крепко, Фрэнсис, ну и ещё посмотреть, как плывут киты.

      – Милая Фрэнсис, боимся, что будет буря. Тихо, но слишком опасная тишина. Мы паруса опустили, болтаем, курим. Боги – жестокие дети – играют в нас. Боцман недавно наш бриг окрестил корытом, бродит по палубе тенью, глаза пусты.

      Вот я вернусь (ты давай, дорогая, жди там) – будем смотреть, как красиво плывут киты.

      – Милая Фрэнсис, меня приютила шхуна. Вроде торговое судно, «Святой Лука». Их капитан англичанин и очень юный. Я до конца не сумел разобраться, как плот, что построил из мачты, подтяжек, реи, вдруг победил мировой океан и стынь.

      Всё-таки, знаешь, подруга, о чём жалею: глупо, но так и не встретились мне киты.

      Ты маякни, если будут какие вести.

      Дальше – слизнула морская вода слова. Пялится Тильда на дату – сто лет и месяц.

      Значит ли это, что Фрэнсис давно мертва? Падает

      на пол засохший цветок омелы. Ветер усилился – крышу сейчас снесёт.

      Тильде пятнадцать. Ей нужно решать, что делать. Хочется Тильде увидеть китов, и всё. Летнее солнце скрывается за горами.

      Тильда смеётся, и смех у неё льняной. Тильда спешит

      по тропинке обратно к маме.

      Домик с утёса смывает хмельной волной. Пахнет солёным туманом, янтарной сливой. Маленький катер, хрипя, запустил винты.

      Призраки молча стоят на краю обрыва. В небе, пуская фонтаны, плывут киты.

      Почти

      Почти как боги. Только не они. Всё шли, подняв повыше воротник, поглубже руки запустив в карманы. Всё шли по тротуарам и мостам, не думая, не зная, что же там. Там, за чертой: монахи, истуканы,

      сияющее вечное нигде, Иона, зашифрованный в ките, шумеры, пирамиды, Атлантида? И вспомнить бы пророков или мойр, чтобы вернуться наконец домой. Реально только вспомнить, не для вида.

      Почти как люди. Научились жить, укрылись в обездвиженной глуши, но с транспортом до центра регулярно. Сложили быт, как пазл, из частей. Стабильно не любили новостей. В июне у реки нашли поляну, чтобы на ней устраивать пикник. Тот свет, что не родился, а возник, лизал макушки знойно и шершаво.

      Росла трава. Кузнечик стрекотал. Звезды далёкой леденел кристалл, в ладони падать не имея права.

      Почти как кошки. Тихие шаги, язык прикосновений: «Помоги, я без тебя не справлюсь. Вместе проще».

      Под крышей переливы голубей. Чем дальше в ночь, тем музыка слабей, желанней тишина, пустынней площадь.

      И вот уже казалось, что конец, но – плыли корабли, спешил гонец, поймав попутный ветер на задворках, захлопнув небо, словно дверь в буфет.

      Они как раз уснули на софе буквально за минуту

      до того, как

      Сфинкс вышел из картины на стене, поставил чемодан на грязный снег, монетку кинул. Удивился – решка. Увы, анклав цветочных берегов опять не досчитался двух богов. И двух людей. И кошек двух, конечно.

      Сфинкс хрустнул шеей. В хороводе льдов поправил галстук,