Никакая волна. Александр Старостин

хохмит она.

      Когда мы смешиваемся с бегущими людьми, я изображаю нечто вроде подпрыгиваний на одной ноге. Шатунович рядом тоже халтурит и курит сигарету.

      Мимо нас скользит грузовик телеканала с оператором в кузове. Его камера прицельно берет в фокус депутатов, трусящих в толпе. Они улыбаются и машут.

      – Просто любопытно, а что чиновники хотят озеленить таким способом? – интересуется Ульяна. – Свои карманы?

      Она говорит, что по сути вся благотворительность и подобные пышные мероприятия выглядят как примитивный спектакль власти для простолюдинов. И мы какое-то время спорим с ней о политическом бэкграунде благотворительности.

      – Мы тоже не ангелочки, – смеюсь я. – Изображаем бег ради кроссовок.

      – Говори за себя, – возмущается Ульяна. – Знала бы – не пошла.

      Это чересчур резко. Я останавливаюсь и сгибаюсь, упирая руки в колени.

      – Погодь!

      Иногда принципиальность Ульяны действует на нервы.

      Нас догоняет Главный редактор.

      – Эй, молодежь, чего приуныли? – бодро кричит он. – Не позорим честь нашего журнала!

      Шатунович затягивается и выдыхает:

      – Ага, ща докурю и ка-а-ак сделаю их всех.

      По факту, кроме Главного, ни один из авторов «Дилэй» не приходит к финишу. Зато когда начинается праздничная часть в виде раздачи призов – журналисты первыми занимают места.

      В кедах Reverse когда-то ходили парни из Foo Fighters и Slipknot, в этой обуви умер Курт Кобейн. У Шатунович где-то есть свитер этой марки с синей звездой. Кроссовки и штаны.

      Со сцены звучит благодарственная речь и поет детский хор.

      – Давай выберем тебе что-то, – говорю я Ульяне.

      Мне все еще хочется сделать ей приятное. Как-то показать, что это мероприятие осмысленное и приносит пользу. Я даже покупаю пару значков и флажков. Все вырученные деньги пойдут в фонд озеленения или типа того.

      – У вас какой размер? – Смазливый консультант начинает кружить вокруг нас. Он предлагает срочно приобрести символику благотворительного фонда.

      Ульяна сталкивается со мной взглядом.

      – Почему ты не сказал мне про этот политический фарс? Заманил сюда.

      – Да он сам не знал, – вклинивается Шатунович и показывает ей бордовые девичьего фасона кеды.

      – Красивые, – одобряет Ульяна и нехотя освобождается от сандалий, чтобы примерить.

      С платьем они смотрятся, мягко говоря, странно.

      Когда мы встаем в очередь, чтобы все оформить, Ульяна по привычке читает надписи на этикетках.

      Сеточные материалы: нейлон и полиэстер.

      Термополиуретан.

      Резиновая смесь DRC.

      Вдруг она замирает и поворачивается.

      – Они с кожаными вставками, – опустившимся голосом сообщает она и отдает мне коробку.

      Я с недоумением смотрю то на нее, то на этикетку. Открываю упаковку. Щупаю кроссовки, вдыхаю химический запах резины и краски. Пробегаю