Никакая волна. Александр Старостин

страхи.

      Навязчивые мысли.

      Ловушки сознания.

      – Тебе достаточно пообщаться с моими родителями, – говорит она.

      Мы в огромном торговом центре на Энгельса, бредем среди блестящих витрин с одеждой и бесчисленных кафе. Точнее, она идет, а я ковыляю следом.

      Мы ищем подарок для отца Ульяны на его день рождения.

      Проплывают вывески: Jack Wolfskin, United Colors of Benetton, Levi’s.

      В отделе товаров для охоты и рыболовства нас окружают чучела медведей, головы с выпученными стеклянными глазами. Шкуры на стенах. Оленьи морды с рогами, покрытыми лаком.

      Отец Ульяны работает пожарным, но все свободное время проводит на рыбалке. Подледный лов. Спиннинг. Ловля нахлыстом.

      – В детстве мне приходилось смотреть, как он чистит рыбу, – говорит Ульяна.

      На ее лице читается омерзение.

      – Он глушил ее молотком, а хвосты еще трепетали, размазывая кровь по разделочной доске.

      Корни ее вегетарианства, наверное, в этом.

      – Ты должен меня поддержать, – говорит она. – Что бы мы ему ни подарили, я не поеду туда одна.

      – Возможно, в твоих воспоминаниях отец, разделывающий животных и пускающий им кровь, стал неким универсальным архетипом.

      Я взвешиваю на ладони лежащий в витрине нож с рукоятью из рога оленя. Выглядит он неплохо. Но Ульяна уже идет к другому отделу, оставляя за собой шлейф сандаловых духов. На стеклянных дверях, в которые мы только что входили, появляется черно-белая наклейка с надписью: «Мясо – это убийство».

      Неожиданно. Даже для меня.

      На мой вопросительный взгляд она сообщает, что кур, которых мы покупаем в магазинах, сначала привязывают вверх ногами на конвейере, оглушают электротоком, потом специальная машина перерезает им горло. Но размер птиц разный, не все они бывают убиты, и зачастую еще живые, трепещущие, попадают в шпарильный чан и умирают в нем.

      Мы едим заживо сваренных животных.

      Выросших в тесных клетках на искусственном корме.

      Умерших в агонии.

      – Ульян, это ужасно, да. Но у обычного человека все вопросы про вегетарианство отпадают, когда он видит стейк средней прожарки, – замечаю я. – Кому ты и что пытаешься доказать?

      Но она делает вид, что не слышит. Лезет в спортивный рюкзачок и вынимает из него пачку стикеров – черно-белых прямоугольных бумажек с самоклеящейся поверхностью. Резким движением цепляет один из них на витрину за моей спиной.

      На стикере изображен енот с грустными глазами. Ниже плакатным шрифтом выведено: «Его жизнь важнее шубы». Ульяна так борется за права животных.

      – Зачем вы гадите? – возмущается тучная дама. – Люди испокон веков носили мех.

      – Да-да! – смеется Ульяна. – Охотились на мамонтов и жгли ведьм на кострах!

      За нами бежит продавщица, но мы успеваем сесть в лифт.

      – Что-то не пойму, мы выбираем подарок или занимаемся тут какой-то идеологической деятельностью? – спрашиваю я.

      – Одно другому не