Королевство печали. Корона из осколков. Эш Эллисон

почивших королей и сценами сражений, словно красочные окна в прошлое. Мерцающий свет лампы и тусклый отблеск лунного света проникали сквозь узкие оконные проемы, создавая игру бликов на полированном мраморном полу. Шорох одежд смешивался с тишиной, словно шепот невидимой стражи, что следила за каждым моим движением.

      Десятки полотен укрывали светлые стены, и глаза на них будто наблюдали за непрошеным гостем. Каждый портрет и каждая картина казались живыми под темным небом.

      Ралм Смелый, наш первый король, Рутилий Тщеславный, его сын, Люпиан Марэ, Серторий Винер, герцог Гадриан, почивший король Арриан, виконт Унай…

      Глаза остановились на небольшом полотне – на поле боя стоит красивый молодой мужчина, лет двадцати на вид. За его спиной было видно следы оконченного сражение, земля устелена павшими воинами и погребальными кострами. Высоко позади вздымался красный флаг с черной лилией – символ Туманных земель соседнего королевства Квис. Русые непослушные волосы юноши развивались по ветру, на светлом расслабленном лице не было ни намека на страх или усталость. Черный военный мундир подчеркивал высокий рост и широкие плечи, золотые узоры на лацканах формы говорили об его аристократичности, но вот животная лапа с острыми когтями вместо руки никак не соответствовала миролюбивой внешности, словно была ему чужой. Несмотря на мрачную атмосферу, от портрета веяло добротой и спокойствием. Мне почему-то хотелось осмотреть каждую тень, морщинку на молодом лице – таким теплым и родным казался незнакомец.

      Глаза скользнули ниже и наткнулись на именную гравюру. Метал на золотой пластинке беспощадно вспахали черными буквами, и те болью отозвались в душе. «Торид Эйран».

      Ноги подкосились, и я потеряла опору, осела на пол напротив портрета. Мир перед глазами поплыл. Лампа выпала из дрожащих рук и звонко ударилась о мрамор, эхом разрывая загробную тишину комнаты. Свеча погасла, оставив меня наедине с полотном. Горячие слезы обжигали щеки, но я не нашла сил отвернуться от родного облика.

      Столько лет мечтаний, грез и фантазий, иллюзий и миражей, где я слышала знакомый голос, но не видела лица. Столько лет ненависти и порицания к себе за то, что посмела не запомнить, забыть такое дорогое лицо…

      – Как же ты был красив, папа, – прошептала в тишину.