Азбука семейной жизни. Маргарита Макарова

это я зря сказала, – сразу пожалела Разина. Что за ерунду я несу. Какое мне дело. Это истерика. Не иначе, это уже истерика. Надо уходить.

      Она посмотрела на Палкина. Он стоял, как провинившийся школьник, тихо, не смотря, или старясь не смотреть ни на кого.

      О чем я думаю. Что тут решать. Тут не я решаю. Скоро уже и так уйдут меня, Гиршман сейчас приедет, и… сколько мне еще концертов отыграть.

      Может, сегодня я в последний раз в качестве художественного руководителя, в последний раз выйду на сцену, В последний раз что-то решаю.

      Впрочем, а что я вообще решаю?

      – Максим нас не гонит, – ответила одна из поклонниц.

      – Это пока, – усилила голос примадонна, показывая на обвисшую фигуру Палкина.

      – Фамилию вашу можно узнать? – не нашел ничего лучшего этого вопроса вдруг оживший любовник.

      – Максик, ты же знаешь нас, – фанатка смотрела обожающе.

      Элла Владимировна теряла терпение.

      – Во-первых, не тыкайте, – начала было она.

      Но ее тут же прервали. Фанатку тоже понесло.

      – Во-первых, не вмешивайтесь.

      – Если вы больные, девочки, если вы больные, – примадонна не хотела уступать, но мысленно уже ругала себя на чем свет стоит. С больными не разговаривают. Разве не так. А где найти здоровых, усмехнулась она про себя. И потом, почему Максим с ними тут так долго стоял?

      – Мы с консерваторским образованием. Мы музыкальные критики, – достоинство так и выпирало из девушек.

      Элла Владимировна попыталась изобразить на лице искреннее презрение. Но мысли были заняты другим, а играть не получалось.

      – Да посмотрите на себя в зеркало… пару раз, – махнула рукой примадонна и пошла в комнату с монитором.

      – Ты сама на себя посмотри, – пронеслось вслед, но это было уже за пределами добра и зла.

      Посмотреть на себя… У кого получается посмотреть на себя со стороны? Элла усмехнулась. Все мы либо переоцениваем себя, либо страдаем комплексами. Или состоим из смеси…

      – Как твоя фамилия? – раздалось уже где-то сзади… Максим пытался сохранить лицо…

      В гримерке перед монитором стояла Лора Краснельщикова. Жена, друг соратник… Еще одна начальница телевидения.

      Элла неприязненно посмотрела на нее. Тоже мне, командирша.

      Белый воротничок на черном строгом платье Лоры был главной загадкой ее манеры одевания. То ли это был символ монашества и строгого обета, что при таком муже – гуляке, было несколько неуместно… Хотя… Гулял-то муж. Знала ли она… Должна была знать. Чтобы сидеть таким начальником на голубом экране и быть непорочным…

      Почему Краснельщикова из себя строила такую непорочную монашенку – было непонятно…

      Хотя…

      Может, смысл белого воротничка и черной одежды был в другом? Может, она и вправду вообразила себя наставницей в «Звездном зазеркалье»?

      Смешно… Бордель на выезде с монашкой во главе…

      Элла сама одевалась однообразно, но наряды с белым воротничком у Краснельщиковой ее убивали. То ли школьница… Тогда все становилось на свои места… наверное,