Азбука семейной жизни. Маргарита Макарова

говорит она с дефектом прадеда.

      – А что такое у деда? Небось, просто беззубый был.

      – Ну это-то да. У Малоземцева был пародонтоз. Причем такой острый, что он не мог носить мосты, протезы, у него кровили десна. И все было очень больно и сложно.

      – Это стоматит называется.

      – Ну ты прям доктор.

      – А ты прям семейный историк.

      – Не историк, но знаю. И Малоземцев ходил обычно без протеза и ел кашку. Пока не показывали по телеку. А по телеку, когда показывали – над было говорить.

      – Ну вот – ему мешал непривычный протез.

      – Нет, дело не только в этом. Он… у него был еще и дефект. Маленький такой дефектик. Язык при разговоре в сторону закручивался. И у Риты то же самое. Понимаешь?

      – Да ты что? То-то я не могу понять ни слова в ее песнях.

      – Ну да, это наследственное и неизлечимое.

      Ольга расселялась. Абсурдность ситуации была очевидна.

      – Ну а кто додумался сунуть девку с врожденным дефектом в артистки? Да еще петь.

      – Ну знаешь. Петь – не говорить. Там можно и подвывать.

      Ольга рассмеялась еще громче.

      – Ты сдурела что ль? Я к тебе с серьезной проблемой, а ты тут веселишься, как будто я тебе анекдот рассказываю… Ты не понимаешь. Гиршман этот… брат двоюродный… будущей власти… ну сама понимаешь… Волкова.

      – Ну извини… Твоя проблема от большого ума. Ты-то как умудрился сунуть туда ребенка, в эту помойку идиотов? Ольга вспомнила о Насте и прикусила язык.

      – Значит, теперь там убивают, как при этих… двор-то был кровавый… как при Медичи?

      – Похоже на то. Дети поняли, что блат, конкурс блатов.

      – А что ты хочешь-то?

      – Хочу дочку забрать.

      – Что так? Ведь там такое хорошее общество.

      – Страшно.

      – Что страшно?

      – Страшно за нее.

      Ольга посмотрела на Евгения. В его глазах был такой неподдельный ужас, что она побоялась даже улыбнуться.

      – Вот что. У меня есть знакомый следак. Сережка Потапенко. Он сейчас в отпуске. Не знаю, пустят ли его на место, как ты говоришь, преступления, но попытаться можно. Во всяком случае, он хоть что-то узнает.

      – Да нет, ты не понимаешь. Я хочу забрать ее оттуда.

      – Так забирай.

      – Она не слушает меня.

      – А я что могу?

      – Ты умеешь убеждать.

      – В чем я тебя убедила?

      – Послушай, жена в командировке.

      – Так вызови ее оттуда. Повод вполне серьезный. Жизнь ребенка.

      – Она в Германии.

      – И что?

      – Я тебя очень прошу. Поговори с ней.

      – Легко сказать, но как это сделать?

      Глава 3. Смерть в гримерке

      Примадонна сидела за сценой, в специальном закутке с аппаратурой. Здесь же была и ее гримерная. Было невыносимо жарко и душно. Невыносимо жарко. И невыносимо душно.

      Она подняла подол своего коротенького платья и стала обмахивать им лицо, стараясь создать хоть какое-то движение воздуха. Раньше, когда у нее был голос, вернее не так, когда голос ее был настоящим и имел