Буратино. Правда и вымысел. Как закалялся дуб. Борис Конофальский

туда часто хожу, – не без гордости, на бегу, заявил Рокко, – меня оттуда не выгоняют.

      – Ну и как, вкусно? – поинтересовался Пиноккио.

      – Не знаю, ни разу не пробовал ничего, – сознался Чеснок.

      – А чего ходишь?

      – Глядеть. Иной раз просто взглянешь на всё это – и сыт.

      – Иди ты…

      – Чтобы мне сдохнуть. А пахнет как там! Даже колбаска с чесноком не так пахнет, как там.

      – Не врёшь?

      – Честное слово, зуб даю.

      Наконец мальчишки добежали до кондитерской мсье Руа и остановились около витрин. И Буратино увидел всё то великолепие, о котором ему рассказывал Чеснок, и у него даже дух перехватило от такой красоты.

      – Да! – восхищённо произнёс он.

      – А я тебе говорил? – сказал Рокко таким тоном, как будто сам был владельцем лавки.

      А за стеклянными витринами сидели люди. Синьоры, одно слово. Мальчики в костюмчиках, девочки в белых платьях, дамы в роскошных шляпах. Все они пили кофе, лимонады и жрали разные вкусности.

      – Ну, что, пойдём вдвоём, – сказал Пиноккио.

      – Может, не надо, – вдруг спасовал Рокко, – может, в другой раз, а сейчас колбаски купим, хлебушка.

      – Ты это чего? – серьёзно спросил Буратино.

      – Боюсь, – признался Чеснок, – вдруг в шею выпрут, а эти, – он кивнул на клиентов кондитерской, – гыгыкать будут, а дамочки будут носы морщить и «фи» говорить. А я всё это страшно как не люблю.

      – Пусть только попробуют выпереть, – с угрозой пообещал Пиноккио, – мы им, заразам, витрины побьём. И вообще, Рокко, запомни, этот мир наш. Запомнил?

      – Запомнил, – отвечал Чеснок без особого энтузиазма.

      – Это всё для нас, – повторил Буратино и постучал костяшками пальцев по витрине, – а знаешь, почему?

      – Почему?

      – Потому что мы банда, вот почему. Сейчас мы войдём в заведение, и пусть хоть кто-нибудь, хоть что-нибудь нам скажет. Тогда они узнают, что такое банда.

      – Пошли, – твёрдо сказал Чеснок, – только ты первый.

      – Не бойся, – сказал Буратино и открыл дверь в кондитерскую.

      Внутри действительно пахло чудесно, но пацаны этого не замечали. Они шли через зал под ураганным огнём насмешливых и удивлённо-презрительных взглядов, как солдаты идут в последнюю, красивую, но абсолютно бессмысленную атаку.

      Наконец они добрались до прилавка, над которым возвышался лысоватый, краснощекий человек в белом фартуке. Он внимательно, без особого восторга, но и без презрения, смотрел на мальчишек и, когда те приблизились, спросил у них с забавным акцентом:

      – Что пожелают синьоры?

      – Пирожных, – грубовато, хотя и не желая этого, буркнул Пиноккио.

      – Пирожных? – повторил кто-то сзади и прыснул со смеху. – Штаны себе лучше купил бы новые.

      Буратино повернулся и увидел прилично одетого мальчишку с девчонкой и с двумя расфуфыренными дамами. Он ничего ему не сказал, а только так на него зыркнул, что мальчишка осёкся и усиленно стал пить кофе.

      – А синьоры знают цены?

      – Нам наплевать на цены, – не без гордости