Буратино. Правда и вымысел. Как закалялся дуб. Борис Конофальский

обвинение приглашает другого свидетеля. Коломбо Пробка, войди и предстань перед судьёй.

      Коломбо Пробка был невысоким, щуплым пареньком и лучшим игроком в пробки в округе. Он вышел немного вперёд, и судья обратился к нему:

      – Итак, синьор Пробка, имеете ли вы что-нибудь сказать по этому делу?

      – А тож, имею, конечно, – нехотя сказал парень.

      – А что же имеете сказать?

      – А что надо, то и скажу.

      – Вот я тебе по уху сейчас волью разок, – пообещал судья, – ты чего тут надсмехаться вздумал? Надо говорить, что было, а не то, что надо, балда.

      – Синьор судья, – начал адвокат, ехидно улыбаясь, – о чём вы вообще говорите с этим идиотом? Ведь у него на морде написано, что он скажет всё, что надо прокурору. Ему Рокко скажет сознаться в убийстве матери, он и сознается.

      – Это ты загнул, – покачал головой Пробка, – нипочём не сознаюсь.

      – А за что, любезный мой друг, – не отставал адвокат, – перед заседанием суда тебя прокурор за нос таскал? Поведай судье и публике.

      – Да не таскал он, – насупился свидетель, – так, пару раз дёрнул чуть-чуть.

      – А за что? – адвокат продолжал ехидно улыбаться, а Рокко раздражённо пыхтел, поглядывая на него.

      – Да так, он меня кое о чём попросил, а я не хотел. Вот он и вцепился, как клещами.

      – А о чём он тебя попросил? – продолжал цепляться Жмых.

      – Я протестую, – возмутился Рокко Чеснок, – может, у нас с ним личные дела. Может, он мне четыре пробки лимонадные должен.

      – Чушь, – перебил его адвокат, – не может быть такого, чтобы синьор Пробка задолжал кому-нибудь пробки. Он – лучший игрок в порту.

      – Согласен, – согласился судья, – а ну-ка, Коломбо, говори, за что тебя Рокко за нос таскал?

      – Да он говорит: «Будь свидетелем», а я говорю: «Не хочу, я лучше палачом». А он: «На палача за месяц вперёд люди записываются». А я ему: «Ну, тогда хоть подручным палача», а он меня за нос схватил и шипит: «Будь свидетелем, да будь свидетелем», вот я и согласился.

      – Что и требовалось доказать, – победно сказал Жмых, – прошу, ваша честь, отвода свидетеля.

      Рокко молча глядел на адвоката, то сжимая, то разжимая кулаки. Он даже не знал, кому он больше хотел врезать, то ли этому проныре-адвокату, то ли ослу-свидетелю. А публика приуныла – дело шло к оправдательному приговору. Только облезлый кот в банке продолжал орать с прежним упорством.

      – Ладно, – принял трудное решение судья, – отвожу этого свидетеля. У обвинения есть еще свидетели?

      – Нету, – буркнул Чеснок, – что же я их леплю что ли?

      – Ну, тогда, – нехотя произнёс судья, – вина этой облезлой кошки не доказана, и я отпускаю обвиняемого.

      Мальчишки недовольно загалдели, выражая негодование.

      – Тихо вы, – рявкнул на них судья, – сами меня сегодня выбрали. Просили судить по-честному, что же теперь ревёте, как ослы какие-то.

      – Это Рокко виноват, – заявил кто-то из пацанов.

      – При чём здесь Рокко, – вступился другой, –