Иван Мошкин, атаман Каторжной. Вода, огонь и Медные трубы. Сергей Юрьевич Соловьев

деле. Женится я решил…

      – То дело хорошее, – священник сложил руки на груди и хитро улыбнулся.

      – Да дело непростое…Нам бы не здесь поговорить, а то слегка смущаюсь при чужих-то глазах!

      – И чего ж ты, вьюнош, удумал, ежели не хочешь рядом чужих ушей?

      – Женится, отче. Так и невеста согласна, ты не думай. Отец её косо на меня смотрит.

      – Отчего же? Ты на царёвой службе, а не дрова людям возишь.

      – Так на Елене Фёдоровне Канюшкиной жениться желаю, – совсем тихо сказал юноша.

      – Вона как…Остерегусь честной отрок я вас венчать…Как бы не вышло чего.

      – Так не увозом жениться хочу. Придём вдвоём, и обвенчаешь, всё честь по чести Неужто тебе наших душ не жаль?

      – А свою мне жаль особенно, Иван.

      – Да я и деньги принёс, – совсем тихо добавил проситель.

      Иерей повернулся, и поманил жестом к себе Ивана. Оба быстро зашли в церковную сторожку. Варсонофий поставил скамеечку для стрельца, на другую присел сам.

      – Сразу бы сказал… Дело непростое, и в церковной книге надо запись сделать, и вам грамотку выправить. Бумага, да чернила, они ведь того, денег стоят. Это уж алтын, дитятко. Вечером свечи зажигать – так это четыре алтына. Поиздержался я . на облачение церковное пожертвуешь полтину? – и поп сделал благостное лицо, воззрившись на Ивана, – полтину вперёд дашь. Остальное- после венчания.

      – Об чём речь, отец Варсонофий!

      Юноша быстро выкладывал серебряные маленькие монеты перед священником, тот вытер прослезившиеся от умиления глаза, внимательно пересчитал и сгрёб серебро к себе.

      – За три дня дитятко, – говорил поп уже просто елейным голосом, – предупреди, и буду ждать вас после вечерни. Не волнуйтесь, Господь вас не оставит, и я порадею.

      Иван поклонился попу, поцеловал его руку, тот в ответ перекристил юношу. Стрелец пошёл, просто побежал домой. С сердца словно камень упал. Не помнил как вернулся, вбежал к себе, и принялся выводить буквы на малом листе бумаги:

      С священником всё оговорёно, надо только предупредить за три дня. Возможно дело только после вечерней молитвы.

      Чернила высохли, и старший брат пустился на поиски младших. Долго искать не пришлось, юноша услышал сопение да шлепки. Братья мутузили друг друга, стараясь окунуть в снежный сугроб соперника.

      – Ужо матушка то всё узнает! – пригрозил он мальчишкам.

      – Да с чего? Ты же не скажешь! – ответил сметливый Устьян, – надо сбегать по делу?

      – Точно так.

      – Сейчас, – ответил старший.

      И Устьян принялся отряхивать Василия от снега, затем сбросил снежные хлопья со своих валенок и шапки, и быстро пошёл вслед старшему брату.

      – Давай записку, и жди меня у калитки, – выдал он покровительственно.

      Юный посланец прошмыгнул за забор, и был таков, а Иван закутался потеплее, и принялся ожидать гонца.

      ***

      Устьян бегом выкатился на улицу, да припустил по снегу к усадьбе Канюшкиных. Хотел юркнуть к известному месту у забора, но услышал звон бубенцов,