Иван Мошкин, атаман Каторжной. Вода, огонь и Медные трубы. Сергей Юрьевич Соловьев

надо приготовить. Нет, ничего такого купеческая дочь не требовала, разносолов заморских, но порядок есть порядок, да и Фёдор Романович приказал спрашивать, что бы наследница во всё вникала.

      Так что приказчик зашёл в господский дом, отряхнул веником валенки от снега в подклети. Здесь было прохладно, весь же дом не топили, а то дров не напасёшься. Степенно, не торопясь поднялся по всходу и постучался в горницу. Никто не ответил, а дверь была приоткрыта.

      – Елена Фёдоровна? – громко сказал приказчик, – я это. Анфим! Я войду?

      Ответа всё не было, и мужчина здорово перепугался. Дворовые люди знали о неудачном сватовстве купца Кондрата, о криках в девичьей, но ничего не говорили об этом, и уж точно, не приведи Господь, не обсуждали. Но знал это и Анфим, и поэтому решился войти. Мало ли что с наследницей, а то ведь ему отвечать.

      Горница была пуста, стояла сума, лежала шуба на кровати, и грамотка…Он еще раз осмотрелся, может и не заметил молодую хозяйку, и наконец, прочёл, перепугавшись сам до смерти. Взять письмецо было нельзя, ведь Елена сразу прознает! Но запомнил наизусть, благо приучился мешки с рожью считать. Как можно быстрее Анфим вышел из дома и побежал к Емельяну. Насилу нашёл, тот себе дудочку выстругивал, что-то насвистывал под нос, радовался жизни, простая душа.

      – Делать то что, Емеля! – почти закричал своему товарищу приказчик, рассказав о письме.

      – Скачи за Фёдор Романовичем о двуконь, а я здесь за Еленой Фёдоровной присмотрю. Всё и образуется, Главное, что бы воплей- криков не было, а то хозяин нас не помилует. Свар он не терпит.

      Анфим метнулся к конюшне, оседлал двух лошадей. Емельян, положив свою дудку, побежал к воротам, и поджидал товарища. Как только Анфим подъехал, тут же распахнул тяжёлые воротины, не мешкая выпустил гонца. Сначала шагом, а затем рысью, поскакал норовистый конь, выбивая подкованными копытами слежавшийся мокрый снег. Приказчик знал, какой дорогой всегда ходит Фёдор Романович , и он не мог с ним разминуться.

      ***

      Иван в это время , подале от глаз отца- матери мылся в бочке с холодной водой, весь покраснел, только вытирался быстро, что бы не замёрзнуть. Оделся во всё новое. Ждать не было сил, и принялся вместе с отцом чинить замки у пищалей. Хозяин дома только прятал усмешку в бороду, поглядывая на сына. Тот лишь бодро работал напильником не поднимал глаз на батюшку

      – Хорошо получается у тебя сегодня, сынок. Видно, внимателен и усидчив сегодня.

      – Да, снега нет. Хорошо, – невпопад ответил Иван.

      – Оно конечно, – не стал спорить Семён Петрович, – и день не солнечный. Весна скоро.

      Но замок юноша сделал, проверил, работало всё хорошо. Ещё раз взвёл курок, опустил, нет всё вышло как надо. Тут в церкви прозвонили к обедне, он встрепенулся, как петушок Золотой Гребешок, вскочил и пошёл к калитке. Батюшка только вздохнул вслед, да пробормотал:

      – Дело оно молодое…

      – Я скоро, отец, – обернулся, словно вспомнив, крикнул юноша, – надо сходить. Недалеко здесь.

      – Про обед не забудь! – только и успел ответить